Цивилизация
В Московском доме фотографии открылась последняя выставка – «Русская пикториальная фотография начала ХХ века». Когда она закончится, старое здание на Остоженке в течение, как предполагают, года будет подвергаться реконструкции, а массив фотографий, которые удалось насобирать Ольге Свибловой за всю историю ее бизнеса, переместится куда-то на улицу Сущевскую. Где именно будут проходить фотографические экспозиции, пока точно неизвестно.
Так что пикториальные снимки, презентованные МДФ одной богатой компанией недвижимости в тот момент, когда все буквально сидели на чемоданах, в каком-то смысле оказались итогом. Туманным и невнятным, но зато с обилием обнаженных тел, развалившихся усадеб и затянутых тиной прудов.
Если говорить грубо, пикториализм – это когда фотография похожа на импрессионистскую живопись (пикториалистов иногда называют фотоимпрессионистами) и ничего толком разглядеть невозможно: мешают тени и общая мутноватая нерезкость – «вещи растягиваются… как дымовые призраки», как писал П. Флоренский. Возник в XIX веке, расцвел в начале ХХ. Если бы не революция, потихоньку, как во всем остальном мире, сошел бы на нет, уступив место агрессивному и модному тогда репортажу. Тем более что пикториализм – это, вообще, самое тихое и нескандальное направление в фотоискусстве, интересующееся в основном пейзажами, усадьбами и безобидными ню. Даже голые девушки, которых с большим удовольствием снимал, к примеру, Александр Гринберг, прыгают так, что ничего скоромного у них не просматривается.
Понятно, однако, что в нашей стране все происходило не так, как у людей.
Вскоре после 1917 года любой снимок, не имеющий на себе изображения мужественных лиц работников сталелитейных предприятий или гимнастов, выстроивших пирамиду, воспринимался в качестве «упаднического».
Пикториалистов стали преследовать. Причем преследовали свои же, коллеги. Так, конструктивист Александр Родченко, не особенно ограничивая себя цеховой этикой, писал в «Новом ЛЕФе»: «Мы боремся, собственно, даже не с живописью (она и так умирает), а с фотографией «под живопись»». Самое смешное, что в середине 30-х тот же Родченко не удержался и снял серию «Цирк» в обругиваемoм им стиле.
Пикториалистам приписывали и такие удивительные прегрешения, как «тургеневщина», «политическая близорукость» и «распространение порнографии». Из-за последнего, кстати говоря, Александр Гринберг сел в тюрьму, предварительно показав нескольких прыгающих девиц на выставке «Мастера советской фотографии» в 1935 году. Василий Улитин был выслан из столицы. И все как один потеряли право заниматься профессиональной деятельностью.
Доходило до того, что затравленные фотографы запирались в коммунальных ванных с целью не элементарно помыться, а изготовить несколько снимков, как это делал, к примеру, Юрий Еремин.
Или печатали их в микроформате, исключительно для собственных нужд. То есть стали, сами не желая того, диссидентами и борцами с режимом. Выставку в Доме фотографии поначалу даже хотели назвать «Тихое сопротивление».
Кстати говоря, еще лет сорок назад наткнуться на пикториальную фотографию можно было практически в любой коммуналке. Их пользовали в качестве совков для собирания мусора, картинок для заклеивания дыр в обоях и едва ли не топили ими печки. Поучительна история о том, как одну фотографию буквально вырвали из рук некоей коммунальной старушки. Вместе с мусором та уже изготовилась отправить пикториальный шедевр в помойку.
Судьба других работ, представленных на выставке, менее драматична. В основном это фотографии из коллекций наследников, имена которых не разглашаются. Зато, к примеру, известно, что после Москвы экспозицию покажут как минимум в Лондоне. Русское искусство, неважно – ясное ли это море Айвазовского или туманное болото Николая Свищова-Паола, почему-то ценится на Западе.
«Русская пикториальная фотография начала ХХ века», Московский дом фотографии, до 11 октября.
