Цивилизация
Новый глава думского комитета по информполитике Алексей Митрофанов с первых пор оправдывает доверие, оказанное ему партией большинства. Его единороссы не зря туда послали. Впрочем, если бы Митрофанов не проявил должного рвения, проявили бы другие. Мода на запретительство учуяна всеми, и отбоя нет в желающих вякнуть свое «а я еще круче запрет придумаю, еще свирепее, еще бредовее». Согласно готовящимся поправкам в закон о рекламе, за распространение информации, которая наносит вред репутации какой-либо партии и ее членов, можно будет получить срок до пяти лет, а контроль за политической рекламой и в межвыборный период будет возложен на Центризбирком.
В настоящее время в России уже действует запрет на критические атаки против кандидатов в ходе избирательных кампаний. То есть на дебатах, если на них соизволит прийти, скажем, представитель власти, его оппонент не может позволить себе «негативные комментарии» его работы или предлагаемой им программы. Теперь такой же порядок предлагается распространить на период между выборами, а ведомство Чурова сделать ответственным за его соблюдение.
В законодательстве окончательно закрепится положение, делающее практически бессмысленной (лишенной реальной состязательности) не только любую избирательную кампанию, но и текущую партийно-политическую деятельность. Смысла в легальной политике гражданам видится все меньше, а такие выборы и такие партии не представляются избирателям реальными рычагами для достижения жизненных перемен. Разумеется, апатия к легальной политике будет только нарастать, постепенно готовя почву для отморозков, маргиналов и экстремистов. Тем более что сами власти усиленно лепят образ «революционеров» и «мучеников за дело справедливости» из некоторых представителей так называемой несистемной оппозиции.
Критика партии власти в легальных источниках информации ставится фактически под запрет. И если раньше казавшаяся членам ЕР оскорбительной известная аббревиатура, придуманная Навальным, тянула на штраф, то сейчас она же потянет на реальный срок.
Штраф в 200 тыс. руб. для физлица, «нанесшего ущерб партии», в проекте тоже предусмотрен, если же это «организованная группа» (скажем, другая партия), то там уже от двух до пяти. Ну что ж, лучше уже все довести, как говорится, до логического конца, даже если этот конец кажется полным маразмом.
Не собирается оставлять своей политической заботой А. Митрофанов и детей: предлагается разрешить политическую рекламу не только в СМИ, на транспорте и на рекламных конструкциях, но и в детских, образовательных, медицинских и культурно-спортивных учреждениях. Правда, с одной оговорочкой: только «по согласованию» с органами власти. Вопрос о том, на какую политическую рекламу придет разрешение органов власти, а на какую нет, является сугубо риторическим. Тем самым
будет положен конец всякому ропоту, что, мол, в школах к детям пристает партия власти, соблазняя своим волшебным имиджем. Теперь она получит на это полную свободу рук без всяких намеков на обвинения в «политической педофилии».
И еще придумка: число агентов по распространению политической рекламы будет регламентировано и ограничено. Предлагается, чтобы ЦИК им. Чурова «ограничивал сроки распространения» и «перечень организаций и индивидуальных предпринимателей», имеющих право на распространение политической рекламы. В принципе, можно было б не заморачиваться и создать какой-нибудь общефедеральный ГУП «Политреклама», напрямую подчиненный правительству или администрации президента. Чего уж там какие-то кружавчики напяливать.
Авторы идеи запретить критику власти не только плохо учили историю в школе, но и совершенно расслабились по части современных политических технологий. Им попросту, в силу созданных для них тепличных административных условий, гарантирующих победу без всяких усилий, без надобности в них разбираться.
Негативную политическую рекламу (критику оппонентов) как фактор политической борьбы специалисты по выборным технологиям изучают давно и подробно. И среди них преобладает вывод, что на самом деле реальное воздействие негативной рекламы на исход выборов сильно преувеличено. Известно, например, что зрители действительно запоминают негативную рекламу лучше, чем позитивную (скажем, расхваливание кандидатом самого себя), однако они воспринимают ее при этом и куда менее благосклонно. Негативная реклама – это вообще опасное оружие: при ее переизбытке в отношении соперника симпатии аудитории могут качнуться в его сторону. Скажем, для американских предвыборных кампаний политтехнологи считают максимально возможным порог, когда негативная реклама в отношении оппонента занимает не больше 30–35% в общем объеме предвыборной агитации кандидата. Превышая его и поливая грязью противника, кандидат начинает, по сути, работать уже против себя самого.
Вообще представления о чудодейственности всякой политической рекламы сильно преувеличены.
Как пишет Р. Харрис в ставшей уже канонической книге «Психология массовых коммуникаций», «несмотря на представление о том, что важнейшая цель политической рекламы — изменить установки избирателей, относительно мало политических рекламных клипов в действительности влияют на чьё-либо сознание так, что люди меняют свой выбор ...Политическая реклама помогает кристаллизовать существующие установки и уточнить их. ...Политическая реклама может подкрепить существующие установки для того, чтобы держать не очень уверенного избирателя «в кругу» сторонников. Такая установка подкрепляется, скорее всего, для того, чтобы она сработала в день выборов, и в качестве отпора попыткам противоположного кандидата изменить сложившееся положение… Порой политическая реклама может действительно отвращать избирателя от одного кандидата и притягивать к другому, но такие случаи редки, и их количество не возросло с появлением телевидения».
Что же касается негативной рекламы, то, как заметил политолог из университета Джорджа Вашингтона Джон Сайдс, «когда сторонники президента Обамы видят негативную информацию об Обаме, то они попросту не считают ее правдивой. Если же она все же оказывается правдой в какой-то мере, то они непременно находят способ найти этому оправдательное объяснение – и пренебрегают ей». Получается, что в негативной рекламе нет ничего ужасного, она давно стала частью нормальной политической борьбы и не рушит никаких устоев.
Разумеется, в трудах западных политологов затруднительно найти изучение воздействия такого феномена, как запрет на критику властей. Сколько надо идеологического елея вылить на головы обывателей про непогрешимую мудрость руководства, чтобы обывателю в конечном итоге стало невыносимо тошно от зияющей пропасти между официозом и реальной жизнью – этот показатель для каждой отдельной страны свой. Определяется пределом терпимости народа, его умением пропускать пропаганду мимо ушей, умением жить параллельной жизнью и вообще, по большому счету, «не заморачиваться» и бесконечно «расслабляться».
При том, что наши политики, особенно принадлежащие к правящей номенклатуре (а новый глава комитета по информполитике, безусловно, стремится влиться в благословенный мейнстрим), исходят из такого понимания окружающей жизни, согласно которому пиар и виртуальная реальность, созданные пропагандой, важнее самой реальности. Поэтому
они фетишизируют пиар и пропаганду, в том числе политическую рекламу. Они полагают, что если создать красивую картинку жизни и запретить все некрасивые картинки, то это верный путь к счастью и спокойствию правящей элиты.
Большевики запретили оппозицию, едва пришли к власти. На Х съезде ВКП (Б) в 1921 году они запретили фракции внутри собственной партии – в резолюции «О единстве партии». Через полтора десятка лет были расстреляны как бывшие фракционеры, так и многие «верные ленинцы и сталинцы». В Конституции СССР руководящая и направляющая роль КПСС была закреплена в специальной 6-й статье. Никакой критики партии не было и в помине, картинка советской жизни была хоть куда. В нее верили даже те, кто ее стряпал. Ну и кому это помогло? Реальная жизнь все равно оказалась сильнее сказочно красивой картинки.
