Цивилизация
Можно ли сейчас попытаться предсказать, чем кончится 2013 год? И да, и нет. Любой политический прогноз в России – беспомощен, потому что, теоретически, возможно все. И эволюция, и революция. И реформы, и контрреформы вперемешку с реакцией. И застой, и внезапные вплоть до нелепости потрясения.
Никто не мог предсказать политический финал 2012 года, но вряд ли кто ему удивился.
Обозначившиеся еще весной тенденции на закручивание гаек как раз можно было легко распознать. Реванш висел и угадывался в воздухе тем отчетливее, чем беспомощнее и несуразнее было то, против чего он был, собственно, направлен. Но угадать конкретно ход разгулявшейся мракобесной мысли – это, конечно, было трудновато. Тем по-своему и интересна русская политика.
С другой стороны, русская жизнь – всегда полностью предсказуема в том смысле, что политике она в своем глубинном течении совершенно параллельна. И в ней, в этой обывательской жизни, случись завтра так, что не станет даже, прости, господи, самого Путина, ничего ровным счетом не изменится. Во всяком случае, не изменится даже близко к той степени, как изменится сама политика, где ключевым словом станет, согласно давней, русской опять же, традиции, слово «демонтаж». Ну, или «ревизия». Это не хорошо и не плохо, это просто так всегда бывает.
Основные тенденции на 2013 год в политике примерно понятны. Машина запущена, тормозов у нее нет. Внутреннее чувство меры отсутствует. Самоограничители тоже отсутствуют. Безмолвствует не только народ, что понятно и привычно, но и так называемая элита – раболепная настолько, что кажется уже, что наша страна стала первой в мире после революционной полпотовской Кампучии, где никакой элиты просто не стало как таковой (правда, там ее не стало по довольно уважительной причине – ее просто вырезали всю). Рано или поздно машина покатится по костям и головам обывателей. Но тем не привыкать приспосабливаться. К паспортным пропискам всяким, полицейщине, властному маразму, возникающим то тут, то там на ровном месте всяческим запретам, которые привыкаешь обходить с искусством слаломиста, к самодурству и глупости организации всего и вся. В параллельной жизни на все есть ответ: «Лишь бы не было войны, остальное – временные трудности».
Кстати, о войне. Нынешний разгул законотворческой мысли по части запрещений и ужесточений многие уже пытаются сравнивать чуть ли не с 30-ми годами, в частности, с 37-м. Эдакие репрессии-light. Сравнение, конечно, сильно натянуто (пока, во всяком случае), но главное, что
непонятно – а ради чего, собственно, все это делается? Люди, воплощающие этот курс (если его можно назвать вообще целенаправленным курсом), они что имеют в виду в виде результата? Какой идеал государства и общества у них есть в мыслях? Это просто позднее ГДР или уже сразу Северная Корея? Или же просто они действуют по конспекту аксеновского романа «Остров Крым»? Чтобы «чисто поржать», посмотрев, что получится.
Со сталинщиной по прошествии десятилетий все стало более или менее понятно. Страна как осажденная крепость была не самоцелью, такая политика воспринималась как средство мобилизации ограниченных ресурсов для решающей схватки с мировым капитализмом во имя, так сказать, утверждения полного и окончательного счастья в виде всемирной диктатуры пролетариата. Была объявлена цель – построение социализма. Этой целью идеологически оправдывались в том числе самые кровавые средства, вплоть до фактического геноцида собственного народа, который железной рукой собирались вогнать в это самое счастье. Но какова наша сегодняшняя цель, она же мечта с большой буквы? Мы что-то строим, некое большое и светлое будущее? Но что это? Как-то нет с этим ясности. Обывателю, живущему своей параллельной от политики жизнью, ничего такого не транслируется, а в телевизионных телесериалах и прочей дурманящей дребедени он не улавливает даже толику того заряда, который несли в себе, скажем, «Кубанские казаки», «Волга-Волга», «Взятие Берлина» — всего не перечислишь.
«Сиротский закон», всякие гонения на НКО, изобретение новых удавок на интернет, повышение всех и всяческих штрафов и ужесточение наказаний как главный метод управления и решения проблем, — это все понятно как некая сиюминутная реакция на какие-то такие же сиюминутные события. Но в более долгосрочном, в стратегическом плане – ради чего всего это? Та же реанимация прописки — просто потому, что власти не хотят вводить визовый режим со среднеазиатскими республиками, выглядит в начале ХХI века как полный, простите, отстой административной мысли (когда во всем мире уже давно изобретены куда более эффективные системы учета и контроля за населением – даже в тоталитарных формах, если они кому-то так нравятся – по налоговым номерам, социальной страховке, банковским картам и пр.) — это все ради чего? Новой коллективизации вроде бы не предвидится. Новая индустриализация требует куда более масштабных мер, притом совершенно другого плана. Стараться ущучить в этих условиях самую экономически активную категорию граждан, которые стремительно перемещаются по стране в поисках работы и новых возможностей, — можно ли придумать большую несуразицу?
А ради чего мы как страна во главе с определенным режимом становимся противотанковым ежом против остального мира? Неужели только ради самосохранения этого режима – охранения его от внешнего влияния, внешней конкуренции, внешних соблазнов, прежде всего соблазнов свободы? Пытаясь противостоять так называемому «влиянию извне», которое изначально считается тлетворным, и против которого изначально мы считаемся уязвимыми. Но самосохранение как самоцель было всегда чуждо самому духу русского государства даже в самые мракобесные периоды его существования.
Идеи нет, цели нет – вот в чем загвоздка. Не просто загвоздка, а по большому счету — политический тупик.
Тактика без стратегии, средства без цели оттого и видятся многими неубедительными, несуразно-глупыми, выражающими лишь некий антизападный комплекс неполноценности, а также чуть ли не параноидальное стремление контролировать все и вся в собственной стране, коя считается (режимом) населенной отпетыми безответственными придурками, — эти средства видятся таковыми прежде всего потому, что они ровным счетом ничего не оправдывают. Нет ничего такого, что они бы оправдывали. Пустота. И оттого они работать, конечно, будут, как многое сейчас, через одно — то самое — место. То есть совсем не так, как якобы задумывалось.
В этом смысле можно даже провести сравнение с 1937 годом. Только тогда на повестке дня стояла задача построения социализма в одной отдельно взятой стране. А сейчас – построение политического постмодернизма в одной, все той же, отдельно взятой за отдельные места стране.
Осталось только разузнать, во что нам выльется на сей раз попытка стать «осажденной крепостью» и сколь актуален будет обывательский лозунг «Лишь бы не было войны». Популистское заигрывание с наиболее темными, необразованными и отстало-консервативными слоями населения будет требовать все новых жертв – всякий раз за счет образованных слоев и так и не сформировавшегося среднего класса. Это та же логика сползания в общенациональное мракобесие, которая наблюдалась, скажем, в пору Апрельской революции в Иране. Или в гораздо более кровавых формах в годы «культурной революции» в КНР. Это логика разжигания если не репрессий, то нетерпимости, травли по отношению к определенным группам населения, по отношению к определенному типу мышления и поведения.
На внешнеполитической сцене в отсутствие внятного идейного содержания и стратегии проводимого курса логика противостояния может также получить собственное далеко идущее развитие: раскручивание «антимагнитских мер» в противостоянии с тем же Западом может пойти по спирали. На новые «антироссийские шаги» мы будем отвечать новыми «асимметричными мерами». В этой эскалации тоже может не оказаться ни тормозов, ни внутренних предохранителей. Когда жизнь воспринимается как картинка на телеэкране или компьютерная игра, когда виртуальное пространство, последовательно создаваемое околокремлевскими Мерлинами от пропаганды, подчас начинает восприниматься как всамделишная реальность, то впору прибегать к аналогиям не с 1937 годом, а с 1913-м. Годом, который был накануне катастрофы, в которую страна сползла во многом из-за бездарности и безответственности тогдашней ее правящей так называемой элиты. Потому что, напомним, политически у нас возможно все. Впрочем, возможно и то, что натужное надуваемое реакционное незамысловатое солдафонское фанфаронство вдруг лопнет, не выдержав собственной глупости и испугавшись окружающего мира, который оно само пытается напугать, озарив этот мир потешными блестками разлетающихся, словно от новогодней шутихи, искр. Потому как грань между трагедией и фарсом у нас тоже необычайно тонка.
