Экспорт революции

Группа российских экспертов и экономистов во главе с бывшим заместителем Грефа, а ныне научным руководителем ЦСР Михаилом Дмитриевым, вернулась из Грузии. Как бригада экономических Чипа и Дэйла, эксперты, поспешившие на помощь сопредельному государству, помогали не только Грузии. Они помогает самим себе. Поездка российских реформаторов в Грузию — это своего рода сеанс психологической реабилитации. А еще точнее — экспорт «либеральной революции», вывоз за пределы России опыта, который в России не то чтобы не пригодился, но оказался нереализованным. Россия — это страна, у которой появилась новая статья экспорта — продажа невостребованных на родине уникальных знаний и навыков.

Тот же Михаил Дмитриев, автор целого ряда российских реформ — от пенсионной до здравоохранения, многократно в течение последних десяти лет разрабатывал теоретические основы преобразований и даже дважды в официальном чиновничьем статусе пытался их привить на суглинистой российской почве. Все закончилось сначала выговором от предыдущего премьера, а затем добровольным, но все же отчасти вынужденным уходом из Министерства экономического развития при правительстве нынешнем. Такова еще не самая худшая судьба реформатора в России. Егор Гайдар, которого приглашали консультировать по проблемам восстановления экономики власти постсаддамовского Ирака, считается у себя в стране едва ли не главным разрушителем. Человек, заложивший основы и рыночной экономики, и в том числе сегодняшнего роста, стал символом «грабительских реформ».

Но других реформаторов на бескрайних просторах бывшей советской империи нет. И потому лидеры трансформирующихся экономик предпочитают звать в качестве консультантов именно российских реформаторов, жадных до возможности применить свои знания и опыт там, где они действительно востребованны и где преобразования происходят в экстремальных условиях, а не тех, кто осваивал основы макроэкономики в комфортных американских кампусах.

Потому что для того, чтобы поднять экономику бедной страны, кроме знаний нужен еще и опыт. А он у российских реформаторов абсолютно уникальный.

Российские «варяги» имеют возможность в ситуации «либеральной революции», которая, как правило, длится недолго и заканчивается периодом контрреформы, применять на практике самые радикальные из своих теорий. Нынешнее положение в Грузии чем-то напоминает, хотя и не буквально, «окно возможностей» осени 1991 года, когда у команды экономистов были и драйв, и политическая крыша в лице президента, и страстное желание применить на практике свои знания, пускай даже в обмен на запятнанные репутации. Если угодно, это шанс для реформатора исполнить свое назначение, пафосно выражаясь — миссию.
Тогда в правительстве собрались самые грамотные и образованные для своего времени экономисты. Но без иностранной экспертной поддержки они обойтись в принципе не могли. В этом смысле российская ситуация была не похожа на чилийскую, когда пиночетовские реформы стали реализовывать чилийцы — выпускники американских университетов, ученики Арнольда Харбергера и Милтона Фридмена — сами себе варяги…

~ Иностранных консультантов, вообще говоря, не очень любят. В конце концов, одним из них был профессор Воланд, применявший «шоковую терапию» к испорченным отсутствием ипотеки советским мещанам. Группу иностранцев, консультировавших, в том числе, извините, и из романтических побуждений, первые российские правительства, уже в 1993 году выставили из здания бывшего ЦК и нынешней администрации президента на Старой площади. Многие из них оккупировали еще и соседнее здание Минфина на Ильинке и «паслись» совсем рядом в помещениях Госкомимущества, что тоже провоцировало недовольство, а, скажем, в случаях с Джонатаном Хэем и Андреем Шлейфером — еще и скандалы. Среди них были и настоящие романтики «шоковой терапии» — американец Джеффри Сакс и швед Андерс Ослунд. Для профессора Ослунда, ныне работающего в Фонде Карнеги, реформирование экономик бывшего советского сектора и особенно России так и осталось основной научной страстью, от которой невозможно избавиться, как от сильного наркотика. Реформы — это и в самом деле наркотик, их теоретически формулируют и реализуют на практике настоящие фанатики.

Иногда их преследует слава, которая иной раз оборачивается полным разрушением репутации, как это было с аргентинцем Доминго Кавальо, который считается одновременно и автором тамошнего «экономического чуда», и его разрушителем. Иной раз имидж разрушается сразу и почти одномоментно, как это было в случае Гайдара и Чубайса. Иные еще легко отделываются, как, например, Лешек Бальцерович, который и реформу реализовал, и сохранил свое место в политической и экономической элите Польши. Но у каждого тяжелейшая личная судьба и политическая биография.

Главная же беда современных российских трансформаторов реальности — невозможность применить на практике собственный реформаторский потенциал.

Они заложили основы здания рыночной экономики, но их не допустили к отделочным работам. И они вынуждены с болью и горечью наблюдать, как в новом, но не до конца заселенном доме сносятся несущие стены.

Потому реформы и пользуются внешним, а не внутренним спросом.