Общее тело

Скандал с выброшенными в разных регионах России на свалку вещами, собранными сочувствующими погорельцам людьми, типичен для России, где понятия общего дела и общего блага расцениваются как сентиментальная чушь и толстовское юродство. В этой области у нас богатые традиции. Станки, выписанные из-за границы за нефтедоллары, в советское время безнадежно мокли под дождем в заводских дворах, оставаясь невостребованными. В нашу эпоху деньги, выделяемые из государственного бюджета, разворовываются или используются нецелевым образом. (Можно понять министра финансов, не дающего денег на «развитие промышленности» и проекты разной степени масштабности, в российских обстоятельствах ставшие синонимом воровства.)

Вещи, отправленные пострадавшим от пожаров сердобольными и, как правило, небогатыми людьми, до адресатов не доходят. Они даже не разворовываются (если не считать бытовой техники), а выбрасываются.

Потому и гниют, как те импортные станки времен исторического материализма.

Вы будете смеяться, но речь таки опять пойдет о политике и демократии. Есть такой исследовательский проект, инициированный ректором Европейского университета в Петербурге Олегом Хархординым. Называется он Res Publica. Он лишь отчасти посвящен республиканской форме правления. Точнее, эта самая форма правления прямо вытекает из определенного отношения к жизненным обстоятельствам. Исторически res publica – это «общие вещи». В республиканской традиции «республика» — это, как пишет Хархордин, «состояние народа, поддерживаемое постоянным участием граждан в решении общезначимых вопросов».

До недавних пор республиканским способом действий были выборы. С их помощью можно было многое изменить в стране, начиная с 1989 года.

Можно было поменять вообще все, включая политический режим. Потом оказалось, что народ к участию в «общем деле» не готов, и это самое «общее дело» национализировало государство – самое умное, совестливое и честное. Народу же было предложено не париться и погулять пока среди родных осин. Он и погулял.

По дороге обретя невиданной силы политическую апатию, а вместе с ней и поразительного масштаба равнодушие к проблемам своего ближнего. Оно и понятно: если ты ни на что не можешь повлиять, если у тебя отобрали, как у недееспособного, инструменты этого влияния, ты постепенно отучиваешься принимать участие в общих делах и проявлять интерес к общему благу. Об этом вроде как обещало заботиться государство, тем более что денег у него по высокой нефтяной конъюнктуре было завались.

Кончилось тем, что мы не только перестали выбирать себе власть, но и разучились – в большинстве своем – сочувствовать ближнему. А государство, как выяснилось за последние годы, скверно администрирует общее благо, обращая его на пользу отдельным своим представителям, путающим свою шерсть с государственной. И плохо управляет общим делом, считая несущественным все, что не касается напрямую пары десятков людей в сегодняшнем истеблишменте.

Отсюда и украденные из бюджета, то есть у налогоплательщиков, добровольно отказавшихся контролировать нефтечекистское государство, деньги. Отсюда и выброшенные на свалку вещи. Невозможно поучаствовать в общем деле в политике: инструментов нет. Немыслимо проявить человеческое соучастие: оно потеряется по дороге, каналы доставки сострадания и тепла отсутствуют.

Так проявляется связь между большой политикой и малыми, казалось бы, бытовыми делами.

Но вот у людей, лишенных каналов участия в общем деле и накоплении общего блага, появилось желание что-то изменить. Родилось оно, в сущности, из «шкурного» интереса. Как пишет Олег Хархордин, «когда зимой при минус 40 замерзают трубы, проблема мобилизации населения на протестные действия не стоит».

Но есть более тонкие общие вещи. Кому-то не хочется, например, чтобы ландшафт родного города уродовала «газпромовская» башня. И эти кто-то превращаются в сообщество, состоящее из граждан, то есть неравнодушных людей, объединенных общим делом.

Общее дело – это Химкинский лес. Это синие ведерки. Это, например, локальные требования разрешить автомобили с правым рулем во Владивостоке, потому что они являются кормильцами очень многих тамошних семей. Шкурный интерес превращается в общее дело.

Власть давит тех, кто выступает за свое дело, становящееся общим. И неполитические сообщества легким движением руки превращаются в политические объединения. Общее дело политизируется. Приходит время res publica, республиканского правления.

Историческое время проделало круг и вернулось на более чем два десятилетия назад, когда в иных обстоятельствах и немного по другим причинам народу вдруг захотелось почувствовать себя гражданами и поучаствовать в управлении общим благом, государством. Снова процитирую специалиста по истории и теории res publica: «Если мы хотим иметь res publica – чтобы горожане были также и гражданами – то надо расширять инфраструктуру участия. Как писал еще Цицерон, нужны и общие вещи, и общее дело по их поводу или на их основе».

А после осознания общего дела может потребоваться «общее тело» — фигура политика, который выражает гражданский общий интерес. Таким политиком был когда-то Горбачев. Таким политиком был Ельцин. И даже Путин в начале своего правления. Только ему скорее просто делегировали общее дело.

Теперь народ, переставший быть сообществом ответственных граждан и превратившийся в равнодушное население, получает то, что получает. Его общие вещи выбрасывают на свалку.

Мы к этому состоянию последовательно шли. Теперь начинается движение в противоположном направлении. Придется пройти заново путь, проторенный двадцать лет тому назад. Чтобы самим не оказаться выброшенными на свалку.