Пиджак Ельцина

Как русская литература вышла из гоголевской «Шинели», так и современная политическая элита, да, в сущности, и вся страна вышли из ельцинского «пиджака». Он был великоват по размеру новому государству, которое долго не могло определиться со своими «габаритами» и сложить себе цену. Борис Ельцин – большой, нелинейный, обладавший медвежьей грацией, — очень подходил едва образовавшейся, отряхивавшейся от обломков Союза России.

Пять лет назад первого президента нашей страны не стало.

Его личная биография повторяла все извивы биографии страны. И для каждого ее поворота он был адекватен – типичный секретарь обкома, прямиком из производственной пьесы, Ельцин оказался не менее органичен в роли бунтаря, который потом, в представлении многих, начнет «плясать под дудку» другого «обкома» — вашингтонского.

Возможно, аналитические таланты первого президента России были не слишком велики, но аппаратная интуиция, воля к власти и эмоциональная широта последовательно толкали его вверх по карьерной лестнице.

Когда стало понятно, что советская карьера закончена вместе с Советским Союзом, он превратился в российского политика № 1. Даже тогда, когда западные кремленологи не верили в распад и по старой привычке придирчиво изучали конфигурацию шляп на трибуне мавзолея, он, казалось, уже осязал своим шестым чувством приближение новой эры.

Политик скорее консервативных убеждений, в большей степени привычный к типажам из не самого качественного слоя советской номенклатуры, человек, который, как говорили очевидцы, не мог сесть за стол обедать без своего «Саши» (Коржакова), безошибочно угадал в Егоре Гайдаре фигуру, которая возьмет на себя риск реформ. Возможно, Ельцин и впрямь считал, что переходный период будет хотя и болезненным, но коротким. Но с точки зрения вечности это не имеет значения – он дал политическую «крышу» реформам, а значит, разделил ответственность. Реформы носят его имя.

Он был способен сохранять власть, заменив Гайдара на Черномырдина, а потом, во время попытки второго реформаторского рывка, Черномырдина на Кириенко, а затем снова Кириенко на Черномырдина. Кризис экономический, повлекший за собой политическую турбулентность, исключил Виктора Степановича из числа потенциальных преемников, а комбинация Лужкова и Зюганова, забаллотировавших тогда «Черномора», вытолкнула на первый план Евгения Примакова. Спустя некоторое время Ельцин уже жонглировал Аксененко и Степашиным, но уткнулся в Путина.

Интуиция, почти никогда не подводившая Бориса Николаевича, изменила ему еще весной 1998-го, и с тех пор почти во всех его шагах уже не чувствовалось привычной уверенности. Он шел по минному полю, совершая ошибку за ошибкой.

Сейчас легко говорить, что в 1996-м нужно было пропустить Зюганова, тогда бы Россия немного помаялась, зато быстро протрезвела бы и вернулась к нормальному развитию. Да и Путина бы никакого не было. Но тогда – и мы это очень быстро забыли – была совершенно другая оптика, состоялся очередной рецидив выбора между коммунизмом и пусть даже не капитализмом, а каким-то другим строем. Менее трех лет прошло после того, как на улицах Москвы шли бои, и тогдашние «красные» совсем не напоминали нынешних «комми» с человеческим лицом скромного садовода, миролюбиво вздыхающего по товарищу Сталину. Тогда в очередной раз в своей биографии Ельцин сыграл историческую роль. И не об олигархах тогда думали, а о коммунистах.

Да, олигархи оттуда, из ельцинского «пиджака». И Путин оттуда же. И все остальные. И мы с вами. И наша страна, и наша Конституция, и наша экономика. И ельцинская эпоха до сих пор продолжается – нам только кажется, что тянется бесконечно долгий путинский сериал.

Иногда досадная флуктуация истории оказывается длиннее ее магистрального пути. Скоро сравняется 13 лет без Ельцина-президента, уже исполнилось пять лет с его кончины, а его эра продолжается. Путин, согласно завету патрона, «бережет Россию» в меру своего понимания семантики глагола «беречь». И он был самой большой ошибкой Ельцина. Но

подлинное значение политика измеряется не ошибками, а тем вектором развития, который он задал. Даже если кто-то от этого вектора отклоняется.

На похоронах Ельцина было очень много людей. Как и на похоронах Гайдара. Людей, благодарных этим политикам за то, что просто дали свободу. И никто из путинского круга, включая самого Путина, не позволили себе бросить камень в память о тех, кто рискнул взять на себя ответственность за страну тогда, когда это заведомо было гибельным для рейтингов и репутаций. «Он никогда не перекладывал ответственность на других, брал все на себя открыто и даже с вызовом». Думаете, это кто сказал? Чубайс? Клинтон? МВФ? Это Путин написал в предисловии к биографии Бориса Николаевича. Ушедших ценят за то, на что сами не способны.

А Ельцин был способен даже извиниться. Он сделал это 31 декабря 1999 года: «За то, что многие наши с вами мечты не сбылись. И то, что нам казалось просто, оказалось мучительно тяжело».