Цивилизация
Скандальная история случилась в Подмосковье: почти полсотни сирот с отклонениями умственного развития отказались принять в детских оздоровительных лагерях. Взрослые, посовещавшись на месте, вместо «песен у костра» отправили детей обратно в «специализированные учреждения».
Организацией отдыха сирот занималась туристическая компания, которая выиграла это право на аукционе и получила на свои услуги бюджетное финансирование. В техзадании закупки путевок было четко указано, что дети имеют отклонения в развитии. Теперь мэрия Москвы собирается судиться с компанией и, чтобы избежать повторения подобных скандалов, планирует составить базу лагерей, которые действительно подходят «особенным» детям.
Как рассказывают очевидцы, руководство лагерей было не готово, что к ним приедут дети с проблемами. В одном из них на вопрос «Почему?» ответили: «У нас совсем другие дети в лагере отдыхают: танцоры, англичане; представьте, что будет, если они этих детей увидят! Они же начнут звонить родителям, родители будут забирать своих детей, нам это нужно? Таким детям нужен лагерь специализированный, для таких же, как они, а у нас здесь нормальные дети отдыхают».
Взрослые хотели создать детям инклюзивный отдых, как водится в развитых странах, а получили скандальную некрасивую историю. Оказалось, что формальный бюрократический подход в таком тонком деле, как инклюзивное воспитание, не работает.
Слово «инклюзия» вошло в наш лексикон недавно — это западный опыт адаптации детей с проблемами здоровья (как физического, так и психического) в коллективе сверстников. Если лишить их возможности общаться с другими детьми, жизнь таких ребят, во-первых, начинает походить на тюрьму, а во-вторых, во взрослом возрасте им сложнее социализироваться, а значит, есть риск провести всю жизнь в домах для инвалидов.
Здоровых детей опыт общения с не такими, как они, учит толерантности, милосердию, сочувствию. Это в идеале. На практике в нашей излишне забюрократизированной стране инклюзивное воспитание часто оборачивается лишь механическим объединением в классе или лагере отдыха разных по развитию сверстников, что приводит к обратным результатам:
в лучшем случае дети с проблемами становятся изгоями, в худшем — так называемые «полноценные» ребята начинают самоутверждаться за их счет.
Казус бюрократа, кажется, сработал и на этот раз. Можно поставить галочку, что аукцион проведен, туроператор выбран, но при этом посчитать лишним провести дополнительные переговоры с руководством конкретных детских баз отдыха, прислать туда достаточное количество педагогов, подготовленных для работы по инклюзивной программе, пообщаться с детьми, которые уже отдыхают в лагере, с их родителями…
Но в результате ошибок и недоработок взрослых жестоко наказанными оказались дети, которых демонстративно не пустили к «нормальным». Из трех лагерей, включенных в программу, два отказались их принять.
Сегодня в московской мэрии обещают «создать базу данных об оздоровительных лагерях, которые подходят для отдыха детей с особенностями развития», «отказаться от аукционов и найти новый способ организации отдыха» для них. Но главное, чтобы результатом исправления ошибок не стала изоляция проблемных ребят от общества. Ведь если в обществе не будет таких детей, оно никогда не научится с ними взаимодействовать.
Собственно, инклюзия — это синоним толерантности, что в России сегодня ассоциируется скорее с западными ценностями, нежели с российскими. Хотя толерантность — это всего лишь терпимость к иному мировоззрению, образу жизни, иным культуре, вере, обычаям, привычкам… Много ли у нас сегодня в обществе терпимости — вопрос риторический.
И к сожалению, первыми эту нетерпимость испытывают на себе самые уязвимые.
Многие родители и сегодня уверены, что нормальных и особенных детей нужно разделять ради их же блага. Так же, ради блага всего общества, инвалидов после Великой Отечественной ссылали на острова, чтобы они не мешали строить в СССР счастливое здоровое будущее. А в Спарте сбрасывали со скалы стариков и больных детей. Как бы рассуждали современные спартанцы — толка от них нет, так зачем тратить средства на пенсии и пособия, а силы — на их адаптацию и социализацию. Но именно так,
когда мы вслух или про себя произносим «никакого толка от этих убогих нет», потихоньку и зарождается фашизм.
И это вовсе не гипербола. Евгенические идеи в нацистской Германии привели к созданию программы «Тиргартенштрассе 4» — сначала стерилизации, а потом и физического уничтожения людей с психическими расстройствами. Позже, когда казна все больше работала на войну, под эту программу в итоге подпали инвалиды и тяжелобольные. Сначала уничтожали только детей до трех лет, чтобы нация «оздоравливалась», затем пустили в расход другие возрастные группы — только зря хлеб переводить на немощных.
Война закончилась, именно после нее в западном мире произошел глубокий пересмотр мировоззренческих ценностей. Совершенно по-другому подошли к понятиям «сила» и «слабость», «мощь» и «немощь». Народ осознал, чем может обернуться для всей планеты расовое, национальное, даже территориальное превосходство, особенно когда оно сопровождается презрительным отношением к тем, кто слабее.
С тех пор именно на отношении к «другим» и тестируется здоровье общества.
Это не дети, которых не пустили в «нормальные» лагеря, больны. Это больны те, для кого слово «толерантность» кажется ругательством, а слова «превосходство» и «полноценные» — гарантией жизненного успеха.
Но сила, на самом деле, совсем в другом. Сила — это способность общества помочь всем детям вырасти и узнать, что такое счастье и радость жизни. И это нужно всем нам.
