«Это Россия, детка»

Однажды у меня украли телефон. Ну, как украли — выхватили из рук прямо на улице. То есть не кража, а уж скорее ограбление. Посреди бела дня, в центре города. Когда я упоминаю этот эпизод, девять человек из десяти сокрушенно пожимают плечами: «Это Россия, детка».

На самом деле, это был уже второй утраченный таким образом телефон — за несколько месяцев до этого предыдущий вытащили из кармана. Среди бела дня. В центре города. «Это Россия, что ты хочешь».

Сотрудник аэропорта был со мной очень груб. Моя подруга с острыми болями в животе три часа ждала в коридоре больницы, пока ее примет врач. Раза три в неделю у меня под окнами какие-то пьяные люди горланят песни и оставляют у подъезда пустые бутылки и объедки.

И опять обреченные вздохи: такое возможно только в России.

Ирония ситуации в том, что все упомянутые неприятности произошли в Европе. Аэропорт был немецкий, больница — французская, а орут под окнами скандинавы, приезжающие на выходные в Лиссабон. Телефоны, собственно, сперли там же.

Ну, хорошо, говорят мне адепты религии «Только в России», но там все равно другая жизнь. Там платят налоги, там не душат малый бизнес, там честные суды, а коррупция, если и есть — вот это «если» особенно трогательно! — то наказуема. Но главное — ТАМ люди другие. Они добрее, более открытые, живут лучше и чувствуют себя защищенными. Не то что мы. Не то что в России.

И, на первый взгляд, это действительно так. На второй, на третий тоже. Но когда ты погружаешься в «другую жизнь» чуть глубже, чем это делает турист, когда ТАМ для тебя превращается в ЗДЕСЬ, когда делаешь выводы не на основании эмигрантских форумов, а исключительно исходя из собственных наблюдений — картинка меняется. И приходит понимание: того, о чем можно сказать «только в России», на самом деле очень мало.

Только в России водится выхухоль. За пределами такого рода заявлений любые утверждения про «только в России» являются образцом либо космической глупости, либо космической же гордыни.

Почвенники, напирающие на какую-то особую нашу духовность, и так называемые либералы, хотя, убейте, не пойму, чего в них либерального, что сокрушаются об особенной же нашей бездуховности, — они, в общем, об одном и том же говорят: о непохожести на других, об избранности и в конечном итоге о превосходстве, пусть бы даже в плохом. Народ-ангел или народ-демон, середины нет.

Плохая новость: мы не особенные. Мы не угрюмее всех. Не ленивее всех. Мы пьем не больше всех в мире. У нас нет никакого «собственного пути» и «особенной стати».

А знаменитая «загадочная русская душа» не более чем избитое клише из того же ряда, что «итальянская элегантность», «французская галантность» и «британский здравый смысл». Мы не лучше и не хуже всех — мы такие же как все.

Утверждать, что это не так, — все равно что верить в антиподов и людей с песьими головами: глухое, наивное, плохо информированное Средневековье. Сейчас, когда информационных границ практически нет, это выглядит особенно странно. Для того, чтобы погрузиться в новостной поток любой страны, достаточно нескольких нажатий компьютерной мыши. А социальные сети, если пользоваться ими не только для просмотра роликов с котятами, дают возможность увидеть жизнь другой нации изнутри.

Я долгое время пребывала в печальной уверенности, что нет злее и беспощаднее рунета — до тех пор, пока не начала читать комментарии под статьями в португальской и французской прессе.

Я искренне полагала, что российский чиновник — самый ужасный чиновник в мире, исчадие ада, порождение тьмы. Пока не начала общаться с чиновниками европейскими.

И сейчас, спустя почти десять лет жизни на две страны, могу с полной уверенностью утверждать: строители, врачи, школьные учителя, артисты и водители такси — между нами, русскими и европейцами, нет никаких драматических отличий. Да, есть разница в жизненном укладе, который процентов примерно на сто определяется климатом. Но люди везде одинаковы. И социальные механизмы, определяющие их жизнь, тоже очень похожи.

Уверенность в собственной необычности хороша всем, кроме одного: она заставляет блуждать по экзистенциальному кругу в поисках какого-то особенного способа жить и мыслить, присущего только нам и никому другому. И не замечать, что в конечном итоге все сводится к изобретению колеса — обычного, простого колеса, которое, если стряхнуть с него эпитеты «наше, особенное, русское», ничем, ну вот совсем ничем не отличается от любого другого колеса в мире.

Хотелось бы мне сказать, что вся беда в недостаточной информированности. Но со времен Плиния-старшего, полагавшего, что острова в Атлантическом океане населены горгонами, прошло уже довольно много времени. Видимо, мы просто не хотим ничего знать. Нам нужна вера в существование рая и ада — полюса каждый расставляет сам. Нам нужно верить, что мы особенные. Исключительные. Уникальные.

На самом деле, это нормально. Все хотят. Не только Россия.