Ну ее, эту свободу

Недавно в Калужской области 76-летний мужчина, как пишут в протоколах, после совместного распития спиртных напитков убил собутыльника, который заявил, что является «агентом США и работает на Обаму». Смею думать, что помнящий Смерш дедуля мог бы и так замочить уроженца «брежневского застоя» (тому было 47 лет). Но то, что в смерти товарища косвенно замешан президент США, свидетельствует, что дело далеко зашло. В мозгах у многих политически неспокойно.

На прошлой неделе состоялось эмоционально насыщенное совместное заседание двух палат нашего парламента, после которого неискушенные в политических ритуалах обыватели недоуменно спрашивали друга: «Что это было?» Невнимательно слушавшие Путина и его рупор Пескова почему-то заранее подумали, что палаты дадут добро на начало наземной операции в Сирии в качестве мести исламским террористам за уничтожение нашего пассажирского самолета. Но вместо этого состоялось нечто, напоминающее «пятиминутки ненависти» у северокорейских коммунистов — с осуждением мирового терроризма, призывами вернуть смертную казнь и развязать наконец руки нашим доблестным органам. А то они, послушать некоторых, связаны чуть ли не колючей проволокой.

Высокий эмоциональный тон выступлений депутатов и сенаторов, заранее расписанных, как партитура оперы, понятно где, призван был сыграть роль «артподготовки» (организация запрещена в России).

После чего, вот увидите, последуют законы, призванные привести нашу жизнь в большее соответствие с «военным временем», согласно представлениям высшего руководства.

Когда с трибун начинают апеллировать к голосу народа — мол, нам тут «пошли письма с мест, требующие...» — становится особенно тревожно. Это, согласно нашим политическим канонам, практически «си-бемоль» во второй октаве.

Я могу представить себе человека, пишущего письма президенту. Могу вообразить какого-то просителя, который «ищет правды» у «своего депутата» Думы, если его таки удастся идентифицировать в плотных рядах одинаковых с политического лица охотнорядцев. Представить себе человека, взявшегося за перо, дабы написать о чем-либо в Совет Федерации, кроме как попросить у Валентины Ивановны квартиру или отпустить сына из тюрьмы, мне решительно невозможно. Но уверен, что в нашей многообразной стране отыщутся и такие.

Думаю, что в таком письме почти наверняка присутствовали бы многие из нижеперечисленных тезисов, мыслей, словосочетаний и пр. Как нынче говорят, хештегов.

«Американские происки», «западные стратеги», «политика двойных стандартов», «пронизанные русофобией планы», «вынашивают свои злобные замыслы», «расчленить Россию, поставить ее на колени, завладеть ее богатствами и пр.», «мы, простые люди, представители...», «во имя наших отцов и дедов, которые сражались», «героическое прошлое», «национальные интересы России», «не позволим попирать, издеваться и глумиться», «предатели из пятой колонны», «пора положить конец, навести порядок и разобраться с...», «наше телевидение», «пропаганда вседозволенности», «проповедуют чуждые нам ценности», «разврат и насилие», «ограничить, запретить, оградить нас и наших детей от...», «простые люди не хотят / не намерены / не позволят...», «нам не нужно, неинтересно, не надо нам навязывать чуждые нам..», «во имя безопасности наших людей».

Вот во имя безопасности все и будет делаться.

Обычно у нас в данном контексте понимают какое-либо очередное чего-нибудь запрещение. Хотя, казалось бы, в последние года два уже так много всего назапрещали и наограничивали, что куда уж больше? На самом деле больше — всегда есть куда, не будем подсказывать.

Взять хотя бы интернет. По всем опросам выходит, что большинство россиян — назовем его «моральное большинство» — поддерживают не только идею фильтрации интернета и его цензуры (как по соображениям безопасности, так и по морально-этическим), но и блокировку в случаях «чрезвычайных ситуаций». Общество при этом не очень заморачивается сложными рассуждениями об обоснованности таких действий применительно к конкретным чрезвычайным ситуациям и тем более не привыкло требовать от государства развернутого отчета о таких действиях или прописанных четких процедур.

Речь в подобных случаях ограничений прав и свобод во имя «интересов безопасности страны» не идет, как принято часто думать, о размене «свободы в обмен на безопасность». Нет никакого осознанного «размена» и такой же осознанной готовности жертвовать какими-то воспринимаемыми как «неотъемлемые» правами. Есть некая покорность, смирение перед государством, как перед фатумом, стремление к нему прислониться, патриархальная тяга к нему, сильному, как к единственному спасителю / покровителю, на которого только и одна надежда в тяжелую годину.

И не только, когда война на дворе, а вообще, когда все трудно, непонятно и тяготит проблема выбора. Тут и без террора и войны, может, ну ее, эту свободу?

Разумеется, откручивания колеса истории совсем уж «back in the USSR» не будет, да и не получится. Новые информационно-технологические возможности могут и будут использованы для, скажем осторожно, упорядочивания контроля за обществом и поведением граждан. Нам в этом смысле не повезло: мы оказались не на том «перроне истории», сойдя с направлявшегося в светлое коммунистическое будущее советского паровоза.

Развязавшись (как казалось первое время, навсегда) с советским тоталитаризмом, мы не особо преуспели в строительстве новых институтов демократии и взаимодействия общества с государством если не на основе «контроля со стороны избирателей», то хотя бы эффективной обратной связи между ними.

И тут обнаружилось, что «модельная электоральная демократия» (так называлась та «станция», на которой мы сошли и начали пытаться обустраиваться как умеем, без чертежей и планов) сама испытывает проблемы. Оказавшись не в состоянии смотреть за горизонт дальше ближайшего избирательного цикла. Порождая не столько политиков-стратегов, сколько демагогов-популистов, будучи подчиненной не осознанным долгосрочным интересам нации, а телевизионной картинке. Все более пробуксовывая по части разрешения критических проблем мировой экономики — прежде всего, что касается растущего неравенства не только между Севером и Югом, но и внутри благополучных стран.

Свобода, равенство и братство, эта мечта всех религий, утопистов и политических фанатиков, обернулась чудовищной разлившейся по миру Несправедливостью.

Ответов на которую уже множество, и все несимпатичные — от роста антисистемных (против традиционного истеблишмента) движений на Западе до ИГ (повторим мантру — «запрещенной в России организации») на Востоке.

Среди общецивилизационных вызовов последнего времени самыми серьезными оказались исламистский терроризм и разбалансировка системы международных отношений после «холодной войны» в целом. Западные политики уверяют, что на вызов терроризма может быть дан ответ в рамках сложившихся демократических режимов.

Однако все сильнее подозрение, что такой ответ (и не только, кстати, на терроризм) может быть выработан, увы, уже в рамках неототалитаризма,

поставленного на новую информационно-технологическую платформу контроля за индивидами путем сбора про них того, что называется big data. Так что если наши спецслужбы прислушаются к «гласу народа», требующего запретить интернет во имя спасения (в том числе от грехов), это будет их величайшая глупость.

Технологически дело идет к тому (спасибо товарищу Сноудену за то, что раскрыл глаза многим), что на каждого гражданина будет от момента рождения до смерти создаваться и постоянно пополняться свой «профайл». В этом всеобъемлющем «личном деле» будет все и в конечном итоге про всех без исключения (стоимость хранения и обработки гигабайтов информации падает все стремительнее, а объемы памяти столь же стремительно растут).

Здоровье, образование, привычки, покупательские предпочтения, пороки и зависимости, черты характера, круг общения и семья, «лайки» в соцсетях и круг чтения вне их, способы проведения досуга и отдыха, способы зарабатывания денег (притом что все страны будут стремиться сворачивать наличный денежный оборот) и т.д. По мере развития «интернета вещей» (общения приборов и гаджетов между собой, минуя посредничество человека) в «профайл» буду включены и вещи, которые вас окружают.

Ну а от такого полного контроля до манипуляции — рукой подать.

Исходя из ретроградных представлений о «дивном новом мире», в который мы стремительно вползаем, рука, конечно, привычно, как при слове «культура» у некоторых диктаторов прошлого, «тянется к пистолету». В смысле — к рубильнику. Отключить, отрезать, запретить. Всякое новое видится, прежде всего, источником повышенной опасности, которое грозит неизвестностью нашей родимой сторонке, а не как нечто, сулящее новые возможности и открывающее новые перспективы. Ну их к лешему, эти перспективы, лучше отстаньте от нас.

Кроме того, все эти соцсети, мессенджеры (на которые уже давно косят глазом наши спецслужбы) рассматриваются лишь в контексте возможностей организовать с их помощью зловредную «цветную революцию». Однако, как показывают идущие по стране акции дальнобойщиков, протестующих против нового дорожного оброка, даже обрезав весь интернет, вы не можете обрушить сарафанное радио. А причины что «цветных революций», что протестных акций лучше искать не в заговорах посредством твиттера и Госдепа, а в системных ошибках и отсутствии обратной связи между обществом и властью, способной такие ошибки предотвратить или минимизировать ущерб от них.

Однако — вот же парадокс — обсуждение вставших перед страной и обществом качественно новых угроз и вызовов происходит в контексте в основном старого, доброго, привычного советского дискурса. За неимением внятного нового.

Тогда как даже неототалитаризм, если строить его с умом, объективно требует модернизации.

Оно бы, может, обошлись старыми дедовскими методами. Но дело в том, что мы в мире не одни, к великому сожалению, нужно быть конкурентоспособными. И конкурировать придется не только с террористами, противниками режима и смутьянами. Мир в этом смысле богаче, чем обычно кажется из «осажденной крепости».