Цивилизация
«Утрата православного самосознания и церковности значительной частью дворянства и интеллигенции, потеря национальной идентичности, сформированной на основе христианских норм и традиций, отказ от Православия — вот подлинная причина революции» — такой приговор выносят ряд общественных и культурных деятелей в своем обращении к властям России. И делают предложение на будущее: «Так же как законодательно закреплен государственный суверенитет Российской Федерации, мы призываем закрепить ее суверенитет духовный, признав в Конституции России особую роль Православия».
Характерна сама логика: не в том дело, что православие исключительно ценно и значимо само по себе (а оно, на мой взгляд, именно таково), а в том, что оно отлично помогает от революционных угроз. Ну что ж,
доморощенные колдуньи тоже брызгают святой водой от сглаза и советуют ребеночка покрестить и чаще причащать от кишечных колик.
Обычный магизм: сверхъестественное как способ добиться прикладного результата здесь и сейчас, в материальном мире.
Но допустим, я ошибся и на самом деле предлагаемая православно-патриотическая идеология, она не про то, как начальник всегда прав, а именно про православие и патриотизм. Допустим даже, что нести эту идеологию в массы будут не циничные приспособленцы и карьеристы, а кристально чистые люди с холодными мозгами, горячим сердцем и прочими заветами Феликса Эдмундовича (его, кажется, тоже впишут). Я даже готов поверить на минутку, просто ради мысленного эксперимента, что широкие народные массы действительно в это поверят и что на сей раз идеологи не дискредитируют собственным примером то, от имени чего будут вещать.
Именно тогда-то и начнутся самые большие проблемы. Собственно, наша страна ведь уже это все проходила. Только раньше это называлось «Москва — третий Рим». Эту идею высказал еще в начале XVI века монах Филофей:
первый Рим в Италии совратился в католическую ересь, второй Рим, Константинополь, пал под ударами нечестивых агарян, а третий Рим, Московское государство, стоит нерушимо как единственный в этом мире оплот православия.
«Един ты во всей поднебесной христианом царь, — писал он Василию III. — Два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти».
Великим князьям, и царям, и императорам, и их приближенным эта мысль, конечно, понравилась. Но ведь и вести себя следовало теперь соответственно! Нет, не в том смысле, чтобы проявлять особые христианские добродетели, а в том, чтобы брать на себя, пусть даже символически, функции ушедшей в небытие Византийской империи. А при возможности и саму империю возродить.
Не для того ли Алексей Михайлович затеял перекраивать российское православие по греческому образцу (и вызвал тем самым до сих пор не преодоленный раскол), чтобы стать полноценным автократором всего православного мира? Не для того ли российские государи еще и прежде Петра «воевали Крым», стремясь пробиться к былым византийским землям, и даже Петр прежде Нарвы осаждал Азов? Екатерина, при которой Крым-таки был завоеван, тоже лелеяла мечту восстановить православную Византию и даже внуку дала имя Константин, чтобы посадить его на престол в Константинополе.
И когда в окопах Первой мировой давно уже забылся изначальный повод для этой страшной бойни, осталась только одна видимая, понятная цель для российских политиков: водрузить крест на Святой Софии, захватить Босфор и Дарданеллы. Уже висели в Петрограде красные флаги, уже рушилось само государство, но все в горячечном бреду повторяли его временные правители: Константинополь, проливы…
А когда рухнула Российская империя, «великую идею» восстановления Византии все еще лелеяла маленькая Греция. По итогам Первой мировой ей отходили город Смирна (Измир) и немалая территория в Малой Азии, но хотелось получить всю Византию. Греческие войска стали продвигаться в глубь собственно турецких районов — и были разгромлены турками. Греческое население Смирны частично было вырезано, частично бежало в Грецию. Так идеологический конструкт привел к национальной трагедии.
Заветная мечта о том, как бы вернуться в прошлое лет на пятьсот или тысячу назад, в Византию ли, в империю ли Романовых или в Святую Русь, не поможет обустраивать настоящее и выбирать будущее.
Просто потому что прошлое — прошло. А подлинный консерватизм, честный патриотизм, не показная духовность, они не в громких лозунгах, не в мечтаниях о великом прошлом, а во множестве повседневных выборов человека.
Я, может быть, открою кому-то секрет, кого-то огорчу или даже обижу, но все-таки я это скажу. На самом деле все христианство, оно не про земные империи и федерации. Оно про Царство Небесное, а что это такое и почему стяжать его с помощью политтехнологий невозможно — ответы на эти вопросы надо уже не в СМИ искать, а в Евангелии. Многим политправославным не приходит в голову открыть эту книгу, а зря.
