Тупик второго тура

Почему все-таки власти не допустили второго тура? Потому что игра в честные выборы имеет свои пределы. Можно сдать Екатеринбург, но нельзя сдать Москву. Психологически второй тур — это поражение, даже если в нем достигается статистическая победа. Допустить второй тур — значит отчасти уступить власть, показать свою слабость. Можно предстать в глазах избирателей чуть менее легитимным, а вот слабость — точнее, столь специфическим образом понятую слабость — показывать нельзя. Симптоматичной оказалась в чем-то даже трогательная наивность тех из штаба Сергея Собянина, кто признал, что предыдущие выборы были нечестными, а честными стали эти, собянинские.

Михаила Прохорова убрали с выборов, потому что считали, что именно при его участии может состояться второй тур, а Навальный при этом получит процента три. Обвинительный приговор, действия силовиков, высказывания Путина в ходе последнего длинного интервью, словом, все то, что можно было расценить как иррациональную несправедливость по отношению к кандидату оппозиции, накачало рейтинг Навального, добавило ему симпатий тех, кто сомневался, за кого голосовать. И теперь игры в демократию, затеянные администрацией президента, а) грозят обернуться настоящей, неигровой демократией и б) ставят ситуацию на грань московского «майдана».

Ждали оранжевую революцию с одной стороны, а она пришла с другой — ее собственными руками и своими взаимно противоречащими друг другу действиями ковали, с одной стороны, аналитики и политменеджеры Кремля и, с другой стороны, силовики и правоохранители.

Понятно, что Сергей Собянин свою победу сдавать не собирается. Но уперся и Алексей Навальный, обладающий теперь массовой базой поддержки и серьезной узнаваемостью даже вне пределов Москвы. Навальному терять нечего, кроме своих потенциальных цепей, то есть посадки. Поэтому он может играть ва-банк, но пока сдерживает себя — митинг на Болотной оказался очень дисциплинированным. Хотя «та сторона реки», то есть Кремль, упоминалась в речи Навального как прямо названная цель. Он хочет туда и уже не считает необходимым это скрывать. Отблеск завоеванного в мечтах Кремля во время митинга приветливо покачивался на мелкой ряби Москвы-реки.

На самом деле ситуация крайне тяжелая. Можно назвать ее «тупиком второго тура», потому что ровно в таких пограничных ситуациях и рождаются «майданы». На месте власти я бы дал возможность пересчитать спорные голоса. Но такого от высшего руководства никто не ждет, хотя это был бы щедрый жест, который показал бы, что власть не боится ничего, в том числе демократии, уверена в себе. Это был бы и ответственный жест: почему, собственно, только Навальный, в сущности, демонстрируя (пока?) пример ответственного поведения, вынужден сдерживать себя, чтобы не быть увлеченным миражом вечернего Кремля?

Власть находится в патовой ситуации. Можно ждать, пока все само рассосется. Предсказать последствия такой стратегии невозможно в принципе. А можно прислушаться к силовикам и правоохранителям, которые наверняка видят выход во втором, третьем, четвертом «болотных делах», в том, чтобы закатать того же Навального на большой срок лишения свободы. То, что можно получить уже самые настоящие беспорядки в Москве, едва ли их смущает — им только того и надо, чтобы доказать свою правоту.

Но все эти стратегии не решают главную проблему: сама ситуация изменилась в декабре 2011 года — именно тогда произошла революция в головах людей. И она никуда не делась, при том что кремлевские аналитики спустя год после событий отпраздновали окончание «болотной революции». Массовая трансформация ментальности городского среднего класса — подземный пожар, который вырвался наружу ровно тогда, когда носители революции в головах снова столкнулись с нечестностью и несправедливостью и снова конвертировали этический протест в политический. Эта революция — длящаяся. И, в сущности, неторопливая. Но она происходит.

Лучше бы, конечно, с оппозицией, у которой теперь появился лидер, которая объективно стала стороной в переговорах, вступить в мирный диалог. Это ведь как с польской «Солидарностью» в конце 1980-х. Когда власть снизошла до переговоров, «Солидарности» это уже было не нужно — она де факто сама стала властью. И оставалось только оформить этот факт юридически.

Если власть хочет польского сценария или даже советского сценария давности почти в четверть века — можно ничего не делать или применять силу. Логика самовыживания подсказывает иной путь — диалог. Есть такая опция — обмануть самих себя, считать, что, посадив Михаила Ходорковского или Алексея Навального, вы задавили революционную гидру на корню. Но революция-то продолжается. Так как раз и говорили в годы перестройки. И были правы. Кстати, на самом деле с точки зрения вечности та самая незаконченная перестройка и продолжается. Это заблуждение, что революции делаются за один день. Иногда на них уходят десятилетия.