Здесь русских не едят

А что я, спрашивается, ожидала на Украине увидеть? Что там люди на головах ходят? Было у меня одно специальное задание: расспросить всех местных, как их настроения, за кого они проголосуют и прочее. Вернулась — чувствую, никаких заданий не выполнила...

Я ездила вообще-то снимать кино о еврейских местечках на Центральной и Западной Украине, об их жизни в XIX, XX веках и гибели в один день летом 1941-го. Славута, Изяслав, Рыловка. Подводы, разрушенные кладбища, дорожные знаки, на которых изображены не авто, а лошади.

Путешествие на машине времени в конец XIX века. Аисты. Лебеди. На каждом шагу. Или аиста толкнешь, или в лебедя наступишь.

Мостки через речку невиданной живописности. 26 градусов тепла в божьем мире. И на братских могилах, в которых сваливали 70 лет тому назад убитых, экономя патроны, — красота. Посреди такой же вот теплыни в один день 1941-го эта часть земли избавилась от всего своего еврейского населения...

Люди тут открытые, душевные, очень доброжелательные. Камеры не боятся. Камеру игнорируют. Они, конечно, знают, что такое камера. Не подумайте. Но связать тот факт, что их снимают, с тем обстоятельством, что их потом покажут в кино, не хватает опыта. Рай для документалиста.

Стала понимать по-украински. А они прекрасно понимали по-русски. Как двуязычные маленькие дети не знают, что говорят на двух разных языках. И если попросить их перевести слово с одного на другой — не поймут просьбы.

Расспрашивать здесь о российско-украинском конфликте совсем нелепо. Это как змею яблоко Еве подсунуть. Такой же грех. И телевизоров тут нет.

Ездили мы в Славуту и Изяслав через Киев. Но рассказать как будто тоже не о чем. Ну милый, душевный город. Настроение у людей благостное. Деревьев много. Люди открытые. Погода прекрасная.

«Мне так кажется или правда, что в Москве такой хорошей погоды не бывает? Что там 25 градусов — это какие-то другие 25 градусов? Или это у меня от перегрева приступ русофобии?» — «Нет. Все верно. Здесь же климат другой!»

Климат тут другой. Но это же я в буквальном смысле. Это же я не в переносном. Это я про климатический климат. А не про политический.

Не то рассказываю? А вы каких рассказов ждали? О политобстановке? Кто что думает о Порошенко, Коломойском и Путине? Ну это же частные мнения. Кто-то за Порошенко, кто-то за Коломойского, а кто-то вообще за Юлию Тимошенко, за которую уже вообще никто.

Еду в Киеве в такси. На приборной панели — украинский флажок. Ну я, как типичный журналист в посудной лавке, возьми да и спроси: «Вы, я вижу, за Порошенко?» Гробовое удивление. «Ну у вас же флажок...» Московская логика («раз государственный флаг, значит, поддерживаешь власть») не переводилась на украинский.

Вообще вся Украина из последних сил перекрасила все, что можно, в желто-голубые цвета, при этом из поддерживающих нынешнюю власть мне не встретился ни один.

К флагу они со всей страстью. А к власти они никак. Нейтрально. Так и должно быть.

И вот, подумав, что мне нечего сказать и тем более написать, возвращаюсь в Москву и тут же в фейсбуке понимаю, что немедленно хочу и даже обязана высказаться. Кое-что необычное я на Украине все-таки увидела. Только не сразу это поняла. Пост, который меня так удивил, даже имеет название. А если пост в ФБ имеет название, это не шутка:

«Киевский угар
Обращаюсь к озверевшим в русофобском угаре украинцам. Замучили меня: то требуют ответить за киселевскую пропаганду, то настаивают отказаться от норм русского языка и начать говорить не «на», а «в» Украине. Однажды даже написали из одного киевского СМИ с вопросом: «В чем бы лично вы хотели покаяться перед украинским народом?» Я чего-то не поняла, вы почему с меня за все спрашиваете? Когда ко мне привязываются неадекватные украинцы, в ненависти своей потерявшие берега, я всегда спрашиваю: вы оставались без любимой работы из-за осуждения действий Путина на Украине? Поучитесь узнавать заранее, кого именно хотите оскорбить. А по поводу предлогов зарубите себе на лбу: я филолог, живу в России и говорю на русском литературном языке. Если попаду на Украину и заговорю по-украински, то стану говорить «в». А пока я в России, и здесь, извините, нормы современного украинского литературного языка на русский язык не распространяются».

На ловца и зверь бежит. Если хочешь найти «озверевших в ненависти», так найдешь. Не проблема. Но это надо было вооружиться не знаю каким прибором, чтоб на Украине (Центральной, внизу карты — не была) ненависть разглядеть.

Хотя, конечно, недобрые посты, верю, притягивают все то, о чем автор написала.

Тут я и вспомнила нечто необычное и важное из поездки.

Есть кое-что за последний год, что поразило украинцев гораздо больше расстрела «майдана» и потери Крыма. Это наша пропаганда. И ее результаты.

Потому что никто про «майдан» и про Крым со мной не говорил. Зато все, от первого украинца до последнего украинца, от сотрудника паспортного контроля на въезде до сотрудника паспортного контроля на выезде, а между ними были таксисты, бизнесмены, прохожие, официанты, раввины, первым делом говорили одно и то же: «А вы разве не боитесь тут находиться?», «Видите же, что у нас тут все хорошо?!».

А что я, собственно, должна видеть? Город как город. Тепло. Деревья...

Оказалось, я должна была видеть, что тут не едят русских на улицах. Но поскольку я не знала, что нас должны есть, то, видимо, по этой причине нас и не съели. Если автор поста, приведенного выше, поедет — съедят. Пусть не едет. Говорила я всегда и исключительно «на Украине». Потому что правду говорить легко и приятно. Потому что это вопрос языковой, а не политический. А мне говорили «в Украине», и никто никого не поправлял. А зачем? Ни они меня. Ни я их. В слове «граммар-наци» ключевое слово — «наци», мне кажется.

То же самое было и в маленьких местечках, в которых мы снимали.

Местные жители тут же потащили нас к 90-летним старухам. Вот одна баба Маня. 1925 года рождения.
- Як почуваете?
- Дюже погано. Еще в 30-м роки хату строили. Так и не поправляли.
(Понимаю по-украински)
- Вы помятаете евреев?
Помятает, помятает. Помятает, как в 1932-м, когда у нее в голодомор умерли брат и отец, мама за ручку водила ее к евреям и те ее кормили. И как вместе праздники отмечали. И еврейские, и христианские. И немцы тут даже недалеко жили.

И один из героев фильма Моше Каплун строго-настрого запретил своей семье бежать от немцев, так как все зло видал только от советской власти, а немцев хорошо он помнил по Первой мировой и крепко выучил, что они в отличие от Советов очень мирно и по-доброму относились к евреям. Так семья его и осталась тут. Ошибся старик.

В один день (задолго до всякого документа об окончательном решении еврейского вопроса) — это тут помнят все — свезли всех евреев в клуб, вывели за город и уничтожили. Жалея патроны на детей. Ну вы понимаете, что я имею в виду под эвфемизмом «экономя патроны». Понимаете, да?

А особо рьяным был некий Денис, который немецкую идею воплощал старательнее всех. И этого Дениса, когда пришла Советская армия, повесили под окнами дома его матери и запретили снимать труп. А до войны Денис очень дружил с евреями.

Вот так дружили-дружили. А потом вдруг бац — и «озверели в своей ненависти» люди. Бывает так с людьми. А почему? Нет ответа.