Цивилизация
От советской системы нам в наследство досталась бюрократия с моделью, открытой для населения. В Европе, в Северной Америке чиновники не доступны так, как в России. В Англии ты не можешь зайти или позвонить в большинство учреждений. В лучшем случае от имени муниципалитета или какого-нибудь комитета графства будут выступать говорящие головы колл-центра. Которые сидят где-нибудь в Мумбае, потому что труд индийцев стоит дешевле, а английский они знают не хуже британцев.
В России, несмотря на многое, система власти все еще достаточно открытая. Ты можешь прийти в комитет градостроительной политики или здравоохранения. Можешь найти на их сайте ответственного специалиста и ввалиться к нему в кабинет со своими вопросами. Пока еще можешь. За последний год-полтора я, например, успела по телефону пообщаться с секретарем вице-губернатора Петербурга, главой комитета здравоохранения города, главой одного из комитетов правительства Ленобласти, главой управы города Луги.
Но и наши власти уже начали переходить на западную систему, где от ее имени с гражданами разговаривают не уполномоченные чиновники, а ни за что не отвечающие операторы колл-центров. Вместо секретарей начальников отдела мы все чаще вынуждены звонить по единым номерам 8 800... Например, «горячими линиями» обзавелись ФМС, Минюст. Однако и сегодня все еще можно позвонить напрямую даже начальнику или заместителю начальника регионального управления Минюста. По крайней мере, в его приемную.
Другое советское наследие — необходимость часто контактировать с бюрократией. Несмотря на развитие «Госуслуг», открытие многофункциональных центров, дистанционные услуги, людям в России все равно приходится ходить к чиновникам чаще, чем американцам или европейцам. Следовательно, они чаще чиновников видят.
Этот советский вариант организации власти, по факту являющийся архаичным, может сыграть нам на руку.
Как? Благодаря такой модели бюрократия находится в России на виду больше, чем в Европе. Именно эта открытость бюрократии, то есть ее вынужденное нахождение на виду, видится мне одной из причин грядущих в ней перемен. Люди слишком часто и слишком близко видят чиновников. Перестроить систему взаимоотношения людей с властью удастся не скоро, так что придется ее облагораживать.
В такой стране, как наша, убирать чиновников в потаенные кабинеты, обрезать возможность выйти на них, нельзя — это укрепит бюрократический беспредел.
Я уже писала о том, что во власти в последнее время появились приличные люди. Уходят хамы. Испаряются или прячутся в тылу идиоты. Причем бюрократия и силовики не только обновляются за счет притока новых людей, но и меняются сами. Сорока-пятидесятилетние чиновники разительно за последние годы изменились: они стали скромнее, спокойнее, отзывчивее и даже человечнее.
Перемены среди низовой власти происходят по ряду причин. Во-первых, их меняет открытый мир, интернет, путешествия. Люди начали немного путешествовать, больше интересоваться жизнью в других странах, они живут среди тех, кто бывает за границей и привозит оттуда новые представления о культуре, комфорте, достатке.
Во-вторых, государственных мужей сменяют приходящие молодые коллеги. С каждым годом в российской власти появляется все больше людей без советского опыта работы. Людей, которые органически не воспринимают очереди, унижение граждан, представление о гражданах не как о субъектах права, а как о посетителях. Кем в советское время был пришедший в любую контору человек? Никем. Он был букашкой перед лицом системы. Любая тетя в пергидроле, обличенная должностью специалиста жилуправления, смотрела на себя как на часть этой машины, противостоящей посетителю.
Не было личностей ни по ту, ни по другую сторону конторского стола: стояла шестеренка машины против посетителя.
Гражданин для чиновника имел только один социальный статус — он посетитель. Сегодня люди-винтики по естественным причинам уходят в небытие и уносят с собой это чудовищное мироустройство.
Другое наблюдение: у молодых более высокие требования к личному комфорту, к защите своего времени и пространства, они работают быстрее. Не один федеральный чиновник рассказывал мне, что приходящая в бюрократию молодежь умеет ценить себя и свои силы: они не склонны засиживаться допоздна, брать на себя чужую работу, они не безответные.
Проще говоря, у людей есть чувство собственного достоинства и понимание себя как человека, а не винтика системы. А это ох как много значит в стране, где бюрократов почти сто лет учили быть бездумной и бездушной шестеренкой огромной машины!
Еще молодые государственные люди, в отличие от пятидесятилетних тетушек или пузатых полковников, уже знают, что мир прозрачен, что каждый из них может легко попасть на доску позора во «ВКонтакте» или выступить звездой YouTube. Они знают, что, даже несмотря на тяжелое положение дел с прессой, утаить большую грубость, несправедливость или преступление непросто. Они все больше работают на имидж, пиар.
В этом, конечно, есть свои минусы, но есть и плюсы: молодые полицейские, работники Пенсионного фонда или секретарши мэров не хотят прославиться в сети. Тетушки околопенсионного возраста, посмотрев на молодых, тоже начинают кое-что понимать. Еще несколько лет назад чиновники спокойно выбивали из рук возмущенного гражданина телефон, крыли людей матом — теперь они все чаще знают, что трансляция скандала в местном ЖЭУ может вестись онлайн и что, вероятно, о ней уже доложили профильному вице-губернатору. Без молодежи во власти ветераны бюрократии еще не скоро разобрались бы, как новый мир устроен.
Их, поросших мхом бюрократов, очень изменили и приходящие извне коллеги. Достаточно долгое время непроницаемыми были и нижние этажи власти в России. Даже на самые пустячные должности, особенно в глубокой провинции, люди приходили по знакомству или блату. Места на почте или в сельсовете передавались по наследству. Так было всегда. В советское время люди бескорыстно желали власти, потому что только власть или работа в торговле открывала человеку путь к элементарному питанию и дефицитным товарам. Чиновников в СССР было много, но не так много, как хотелось бы гражданам. Поэтому даже за самые низовые позиции в Союзе велась подковерная борьба, плелись интриги.
Термин «паучья банка» пришел оттуда, из мира, где за должность секретаря райвоенкомата дрались насмерть, где карьера бюрократическая была очень медленной, где устраивались бухгалтером в ЖЭК, чтобы через пять лет, когда сын окончит институт, пристроить его туда инженером.
В 1990-е мотивы устройства в бюрократический или силовой аппарат изменились, приняли коррупционный характер — места в госсекторе давались на кормление, за них шли бои.
Но во второй половине 2000-х во власть пошли новые люди. Появился кадровый резерв, во многих регионах в бюрократию привлекли людей из науки, бизнеса. Особенно в различные департаменты инвестиционной политики, стратегического развития. Появились чиновники-совместители — для постсоветской России явление неслыханное.
Даже в судах в 2000-х годах был всплеск обновления кадров, т.к. в судьи массово пошли адвокаты, гражданские юристы.
Впрочем, конкретно суд это обновление не спасло, тем более что судебная система вскоре переориентировалась на кадры из следствия, прокуратуры, а потом и вовсе перестала принимать людей не из системы — судей начали ковать из судейских секретарей.
Но если не брать во внимание казус суда, то кадровая политика, начатая при Медведеве, немного оживила систему. И, главное, сделала ее более открытой. По части управленческих решений она весомых плодов не принесла: больших звезд среди приглашенных управленцев не случилось ни на местах, ни в столице. Институт наемного сити-менеджерства ничего, пожалуй, кроме фактической отмены выборов главы города, не принес. От самих чиновников я не раз слышала, что профессионалов среди приглашенных «гражданских» было мало, что новые кадры в лучшем случае принесли в систему новый дух и свежие идеи. Собственно, и на том спасибо.
Убеждена, что все эти люди, щедрой волной пришедшие в бюрократию в 2000-х, одним своим появлением извне немного обновили чиновничество. Важно, что в бюрократию пришли состоявшиеся взрослые люди с иной системой ценностей. Не молодые девочки и мальчики, не вчерашние студенты — их система может лепить под себя без потерь. А вот на перемалывание зрелых у нее уходят силы. Чтобы изменить новых чиновников, ей самой пришлось измениться. По крайней мере, очень хочется в это верить.
Думаю, одним из результатов этой открытости и притока новых сил стало повышение проницаемости между этажами самой власти. Правда, касается это только начальных этажей. Снизу во власти появилась возможность честной карьеры. На первых двух-трех, грубо говоря, этажах стали возможны какие-то переезды, переходы с этажа на этаж, чего не было массово еще 10–15 лет назад, когда наша бюрократическая система очень напоминала среднеазиатскую, с ее коррупцией, неподвижностью и толстыми баями. Эти перемены хорошо уловили, например, школьники, которые все чаще стали называть работу чиновником своей мечтой.
Дело ведь не только в том, что госаппарат в России стал символом коррупции и легкого достатка. Чиновниками хотят стать еще и потому, что увидели возможность карьерного роста.
Полагаю, именно это, а также социальные гарантии делают профессию притягательной для нормальных людей. Я еще помню времена, когда в коммунальных службах, в районных управах, в разнообразных городских департаментах сидели бедные, неухоженные люди со следами плохого питания на лицах. Они обсуждали, где бы перезанять денег, в каком магазине выгоднее купить курицу и из каких подручных средств сделать новую тяпку для дачи. Такие чиновники были злыми, неумными, ленивыми. Но вот им повысили довольствие, появилась угроза сокращения — они начали меняться.
Происходит нормальная эволюция сытых людей. Когда я читаю новости об очередной индексации зарплат чиновникам или силовикам, недовольство мое не так уж велико. Я знаю, что нам эти деньги все равно не достанутся — пусть уж они послужат делу облагораживания государства.
Оно, государство, очень хочет себя в наших глазах украсить. Государству важно, какими будут лица его чиновников, как сидят костюмы на менеджерах его госкомпаний, хороши ли диваны в Сбербанке, красива ли форма стюардесс «Аэрофлота».
Власти высшей не просто выгодно облагородить государственный аппарат, мне кажется, что вопрос его реформирования — это вопрос выживания. Не захотят государственные люди меняться сами — их заставят. Для начала — заставят умерить аппетиты в коррупции, сменить лицо и начать хоть немного работать.
Очень мощный, возможно, главный мотив власти — удерживать у населения постоянный уровень гормона удовлетворения. Почти 15 лет он поддерживался за счет экономической стабильности. Теперь деньги кончились — нужно как-то компенсировать народу потери. Единственное, что власть может предложить людям взамен, — это облегчение жизни. А именно облагораживание государственного аппарата, развитие фундаментальных институтов, непрепятствование развитию институтов гражданских.
Зарывающиеся на местах, слишком жадные чиновники, наглеющие силовики будут расцениваться как не понимающие новый политический вектор. И насильно меняться самой системой.
Я также думаю, что обновленной, более прогрессивной бюрократии дадут некоторую самостоятельность. Дадут возможность самим решать ряд проблем, которые до недавнего времени были под федеральным контролем: наверху прекрасно понимают, что ряд вопросов лучше и дешевле идейных профессионалов никто не решит, а задачи экономии стоят сейчас далеко не на последнем месте.
