Цивилизация
Весна, поехали в нашу деревню дачники. Вечерние пятничные электрички полны бабушек и дедушек, которые увозят внучат на выходные в свой маленький загородный рай.
Если кто-то думает, будто шутки про столичные пригородные электрички, пахнущие колбасой, ушли в прошлое, они ошибаются. Запах колбасы, шуршание пакетов с сосисками разносятся по вагонам нашей дачной электрички еще в Санкт-Петербурге. Это заботливые бабушки кормят внуков. Сразу после посадки они разворачивают заготовленные вещмешки с провиантом. Первыми в ход идут копченые окорочка, бутерброды с колбасой, сосиски в тесте, за ними — сладкие булочки, после булочек — глазированные сырки. На десерт — шоколад и газировка либо сладкий сок в коробочке. Через час пути малыша подкрепляют чипсами или солеными орешками.
И в этом всем, в этих шуршаниях сосисочных оберток, в этом невыносимом запахе дешевой колбасы, в искусственных ароматах газировки, кроется чудовищная для современного общества проблема. Мы живем в XXI веке, в мире без границ, в эру искусственного разума, интеллектуальных роботов и полетов в космос. Но живем патриархальным укладом.
По большому счету патриархальное — это то общество, в котором старшим оставляют право быть неправыми. Право не меняться, не учиться, не считаться с другими.
Именно в патриархальном обществе люди развиваются медленно в том числе и потому, что новые поколения тесно связаны с поколениями, в культурном и образовательном плане отсталыми. В нашей стране массово не знают о принципах здорового питания разве что бабушки и дедушки. Не хотят знать. Интернет переполнен жалобами молодых на их родителей: те и слышать не хотят ничего нового. Поэтому продолжают «лакомить» внуков чипсами, до черной корки зажаривают на сковороде картошку и во все блюда льют из бутылок дешевое подсолнечное масло. А слова «Не учи меня» — главные для российских стариков.
Они не хотят разбираться ни в чем новом, в том числе и в питании. «Всю жизнь так едим, и ничего!» А «ничего» — это больные, отечные лица, повальный диабет, ишемия, атеросклероз, смертность раньше 70 и целые деревни вдов — мужчины умирают совсем рано. Потому что тоже никого не слушают.
Старики из деревень, полностью разрушенных и деморализованных колхозами, не умеют нормально огородничать, но не хотят ничего слышать о грамотном земледелии и все работы совершают по газетному лунному календарю. А когда говоришь им, что эти календари сочиняют наугад молодые выпускницы журфаков, старики снова бурчат «Не учи меня!».
Наши старики не хотят слышать от молодых и прогрессивных детей о настоящих, а не телевизионных новостях. Когда грядут выборы, старики, которые по десять лет не выходят дальше дворовой лавочки, смотрят только «Поле чудес» и читают разве что программу телепередач, берутся поучать детей и внуков. «Бабушка длинную жизнь прожила — бабушка лучше знает». А что она лучше знает, если даже подпись свою ставить разучилась?
С детства меня настораживал постулат о безусловной правоте старших. Помню, читали мне советскую книжку, в которой молодая и, конечно, жестокая дочь, устав просить отца не чавкать и не швыркать за столом, отсадила его за другой стол. В книге такой поступок приравнивался к убийству.
А мне было непонятно, почему дед, который в этой книжке после еды встал и пошел в лес, спилил дерево, напилил досок, выстрогал их и сколотил табурет, не мог научиться нормально есть.
Непонятно было, почему он, судя по всему, находящийся в здравии и в рассудке (маломощный дурак дерево не повалит), имеет право портить всем настроение.
Я была во многих странах, как развитых, так и не очень. В странах современных, например в Европе, я не встречала столько самоуверенных стариков, которые ждут, что их за их возраст будут не просто любить, но еще уважать и прислушиваться. В таких странах тоже есть конфликт поколений. Но нет конфликта формационного. А у нас есть. Потому что молодые люди живут в мире знаний и опыта, а старики остаются там, где для безусловного положения в обществе достаточно просто дожить до старости.
Но ведь и дураки доживают до старости. Проблема патриархальных обществ в том, что при таком укладе дураков нельзя изолировать от принятия решений и воспитания детей. Передавая свои отсталые представления о мире детям, они тормозят развитие общества. И просто-напросто ему вредят. Если бы наши старики были более гибкими, менее спесивыми, если бы хотели учиться новому, дети сегодня росли бы куда более здоровыми, образованными и воспитанными. Они не запивали бы чипсы газировкой, не смотрели днями «Поле чудес» и шоу Малахова. И не повторяли бы вслед за бабушками «угурец» и «поехалите».
И, знаете, если бы наши старики перестали наконец противиться переменам, они бы и сами стали здоровее.
В словах «Не учи меня» скрывается много вреда и чудовищная опасность как для старика-самодура, так и для его семьи. Да-да, самодура, потому что нежелание кого-либо слушать, неприятие критики, уверенность в собственной правоте и в праве на лидирующую позицию — это и есть самодурство.
Старики-самодуры часто очень больны, потому что не хотят слышать о новейшем лечении, о важности профилактических обследований, о правильном питании. Думаете, кто в супермаркетах сметает с полок уцененные колбасы по 100 рублей, ведра майонеза и двухлитровые коробки ярко-оранжевого сока? Старики, которые не хотят слушать своих детей! Ну и люди предпенсионного возраста, идущие к старческому слабоумию с опережением графика. Позиция таких стариков очень непорядочная: я буду делать, что хочу, а ты меня потом лечи.
В России очень мало бабушек, которые в 70 лет могли бы самостоятельно жить и себя обслуживать. И уж совсем мало таких дедушек. В Европе старики водят машину, путешествуют, ходят на концерты, в театры, много гуляют, пишут в фейсбук. У нас бабушка 70 лет — это почти всегда дряхлая женщина с жидкими волосами, в полинялом халате и выцветшем платке. Она с трудом ходит, не может сообразить, как записаться к врачу, и жалуется, что у детей нет времени каждый день привозить ей свежий хлеб.
Беспомощный пожилой человек — это всегда для детей проблема. Как бы ты ни любил маму и папу, но необходимость каждый день за ними ухаживать угнетает.
Любой человек хочет иметь здоровых родителей. Но не любой родитель считает нужным об этом позаботиться.
В патриархальном обществе пожилые люди считают, что у них нет никаких обязанностей перед детьми. В том числе обязанности следить за своим здоровьем. В обществе существует правило безусловной любви, уважения и заботы о родителях. Поэтому мы получаем бабушек, которые исключительно из-за своей глупости и упрямства наживают себе диабет, одышку, астму и потом с чистой совестью ложатся на детей тяжелым бременем.
Чем дальше от мегаполисов живут старики, чем ниже уровень их образования, тем хуже они выглядят, тем больше болеют и тем медленнее соображают. Потому образованные более открыты новому, они чаще прислушиваются к детям и не склонны считать себя умнее других. Как итог — пенсионеры в Москве, Петербурге, в наукоградах выглядят моложе, здоровее, подтянутей. Они больше двигаются, у них много интересов, они доживают до старости в своем уме. А пенсионеры в глубинке рано начинают болеть и также рано впадают в слабоумие. Причиной этому становится как плохое питание, так и дурной характер.
Наши сегодняшние пенсионеры всю свою жизнь плохо питались. В советское время и в 90-е большинство людей откровенно недоедали. А в 2000-е годы, в годы условного изобилия, они уже вступили пенсионерами с устоявшимися привычками, нулевым представлением о здоровом питании, неумением готовить и полным нежеланием учиться. В итоге мы получили десятки миллионов людей, наевших себе болезни дешевой мусорной едой и передающих свои привычки внукам-правнукам. И страдают от этих недугов сегодня даже те, кто может себе позволить хороший рацион и медицину (например, благодаря финансовой поддержке детей).
Но бедность настолько прочно укоренилась в их культуре быта, что они не успевают изменить привычки.
Из-за самоуверенности и безусловного доверия собственному, как правило, нерелевантному, опыту пенсионеры наши порой и в достатке продолжают жить как бедняки. Видела в Лондоне эмигрантские семьи, где дети становились очень богатыми, покупали дома в центре Лондона, забирали туда престарелых родителей, которые и в Лондоне жарили плавающие в жире свиные котлеты и заказывали из России майонез. Тому же учили и внуков. Знаю как минимум двоих очень успешных людей: у них на счетах сотни миллионов, а дома их кормят сосисками за 150 рублей и супом из магазинных фрикаделек. Это стараются мамы миллионеров. Кто приготовит вкуснее мамы? А кто посмеет учить маму, как ей заботиться о сыне?
Кроме недоедающих в зоне риска по слабоумию находятся люди упрямые, гордые, своевольные. Потому что такие люди не умеют слушать других, не воспринимают критику и сами не склонны критически мыслить.
Одной из наиболее вероятных профилактик болезни Альцгеймера является регулярная умственная активность: чтение, изучение языков, настольные и карточные игры. Входят в число мер и споры, дебаты, в целом — регулярное столкновение мозга с новой информацией, ее осмыслением.
Но в патриархальном обществе старикам не нужно изучать новое, не нужно осмысливать информацию, не нужно прислушиваться к чужому мнению. Поэтому именно они — в группе риска. Упрямство и самоуверенность действительно делают человека глупым. Это не фигура речи.
И нет лучшего способа загнать пожилого человека в слабоумие, чем во всем ему потакать.
Поэтому в обществах с традиционной культурой так много дряхлых безумных стариков. Жители мегаполисов, особенно Москвы и Петербурга, просто не представляют, как плохо сохраняются пожилые люди в провинции и деревнях. Они просто их не видят.
Чтобы посмотреть на настоящую старость в России, достаточно приехать в приемный покой какого-нибудь крупного медцентра, куда привозят на лечение людей со всей страны. В клинику Святослава Федорова, например, в Петербурге или в клинику Гельмгольца в Москве. В петербургский центр имени Алмазова или в московский институт Бакулева. Там вы увидите толпы немощных стариков, которые не в состоянии сообразить, в какой им отправиться кабинет, которые при хорошем слухе не понимают смысла сказанного, потому что не могут воспринимать длинные синтаксические конструкции. У этих стариков трясущийся подбородок и шаркающая походка. Они держат в руках медицинские документы, и можно увидеть, что многим нет и 70. И почти всех привозят сопровождающие. Даже в районных поликлиниках много пенсионеров с сопровождением. Далеко не все в 70 лет способны сами дойти до врача. И ведь далеко не все те, кого на улицу выводят дети, больны тяжелыми недугами. Думаю, что большинство одряхлели из-за неправильного образа жизни. Иными словами, из-за своего упрямства.
Они всего-навсего не хотели прилагать усилия к тому, чтобы отсрочить беспомощную старость и не упасть на плечи детей. Не считали нужным. Наши люди поколения условно 45+ живут в обществе, где тебе не нужно заботиться о собственной старости. Да-да, именно так.
Они живут надеждами на детей. Детей и внуков рассматривают как приложение к стакану воды, который ждет их в старости. В их мире обязанность нести заботу о родителях не обсуждается.
Поразительно, как такая норма уживается в традиционных обществах с суровостью по отношению к детям. Осуждать наказание детей ремнем и грубостью у нас начали лет десять назад. И до сих пор в стране не сформировалась однозначная норма, что детей бить нельзя. Большинство людей, выросших до, условно говоря, середины 2000-х, были в России пороты и воспитывались в духе бессловесного подчинения родителям. И мне всегда было интересно, как у человека, который уверен, что ребенок будет обязан за ним ухаживать, поднимается рука этого ребенка бить. Ведь многие годы... да что там годы — столетия! — две эти нормы в России сосуществовали.
И мне казалось, что они парадоксальным образом существовали мирно, без больших издержек. Казалось до тех пор, пока я не попала впервые в дом престарелых. Знаете, а ведь там живут далеко не одни лишь одинокие или бездомные старики. И далеко не всегда в «деддома», как называют их сами пенсионеры, попадают люди из асоциальных слоев. Среди них много и таких, у кого есть дети и внуки, есть дома и квартиры, даже не по одной. Просто старики эти часто такие вздорные и упрямые, что не нужны своим детям даже и с квартирами.
Мы живем сейчас на кромке большого излома. Во времена, когда в одной семье соседствуют не то что разные культуры — разные формации.
Именно сегодня особенно очевиден конфликт поколений. Поколения современного, открытого новому, и того, что цепляется за патриархальный уклад как за единственную гарантию старости.
И пока молодые гадают, что последует за информационным обществом, пожилые уверены, что обладают безусловной правотой просто в силу возраста. Думаю, последнее поколение таких самоуверенных стариков вымрет лет через сорок. Это сегодняшние 45-летние. Вот тогда страна совершит резкий качественный рывок в развитии. В Европе, Северной Америке, где патриархальные мастодонты почти вымерли, старики двигают общество вперед так же, как и молодые.
А нас тормозят. Если мы хотим застать при своей жизни настоящие перемены, если хотим успеть увидеть Россию современной и прогрессивной, нам недостаточно сплотиться самим и сплотить молодых — нужно что-то делать с патриархальным укладом. Подтолкнуть его к выходу с исторической сцены. Смех смехом, но в этой стране не будет никаких явных перемен, пока бабушки повально кормят внуков чипсами и газировкой.
