Цивилизация
Два крупнейших австрийских режиссера, каждый с прочной репутацией мизантропа, в конкурсе одного Каннского фестиваля — допустимое совпадение. А теперь представьте себе, что у них еще и фильмы называются почти одинаково. У Ульриха Зайдля «Рай. Любовь», у Михаэля Ханеке попросту «Любовь». Нет, они не сговорились, обе картины – плоды долгой тщательной работы. Да и разные, хоть об одном и том же. Однако синхронизация вряд ли случайна. Уровень тревоги и дискомфорта в сегодняшней Европе достиг наивысшего показателя едва ли не со времен Второй мировой, а какая вакцина поможет в борьбе с эпидемией лучше, чем любовь? Настораживает лишь то, что прекраснодушием не страдает ни один из двух знаменитых австрияков.
О «любви» еще можно спорить, но вот слово «рай» в заголовке фильма Зайдля точно употреблено в ироническом смысле.
Героиня, пятидесятилетняя обрюзгшая бюргерша из венского предместья, отправляется на каникулы в Кению – где, как известно, настоящий парадиз: море, пальмы, уютные бунгало и услужливые туземцы, готовые оказать европейским богачкам услуги самого интимного свойства. Сперва стесняясь в общении с юными аборигенами, постепенно она осваивается и уже не смущается тем, что романтические отношения сопровождаются деловитым товарно-денежным обменом.
Западные критики, выставившие радикальному экс-документалисту самые низкие оценки, возмущены отрицанием любых табу – обнаженные тела и половые органы во весь экран по-прежнему пугают и отвращают многих.
Меж тем, слегка привыкнув к этому зрелищу, смягченному парадоксальным юмором Зайдля и его редким умением кадрировать реальность, превращая ее в череду эффектных живых картин, можно почувствовать за кажущимся радикализмом сочувствие и даже нежность по отношению к персонажам.
«Рай», по замыслу, станет трилогией о трех женщинах: во второй части еще одна дама попробует вознестись к небесным кущам, посетив религиозную общину, а в третьей толстая девочка попадет в диетологический лагерь для тинейджеров. Тем не менее «Любви» в райском цикле по праву принадлежит первое место. Ведь упомянутая субстанция все-таки присутствует в этом фильме – пусть на правах чистой идеи. Немолодая дама эксплуатирует чернокожих секс-рабов, пользуясь классовыми и имущественными привилегиями, а те эксплуатируют ее, пользуясь ее одиночеством и невостребованностью. Все глубоко несчастны, каждый жаждет любви, хотя в глубине души давно смирился с тем, что получит лишь заменитель желаемого. Об этом же шла речь в пронзительной «Собачьей жаре» Зайдля, а еще в его документальных лентах «Животная любовь», где собаки с кошками заменяли людям возлюбленных, и «Иисус, ты знаешь», где объектом любви становилась религиозная абстракция.
Если вспомнить все по-настоящему яркие и важные фильмы о любви, снятые в мире за последние двадцать лет, получится удручающая картина.
Все они посвящены либо самому началу этого чувства, опьяняющей влюбленности (как правило, речь о Голливуде), либо говорят о невозможности подобного абсолюта (это уже авторское кино). Исключений мало. Серьезный вклад в эту новейшую традицию внес и Ханеке, чья «Пианистка» — этапная картина о недостижимости гармоничного союза мужчины с женщиной. Кажется, что сегодня никому не под силу снять фильм об осуществленной, подлинной любви – по меньшей мере, вне чистого жанра. Но удалось это именно Ханеке, чья «Любовь» неожиданно оказалась исчерпывающим ответом на едкие вопросы «Любви» Зайдля.
Обычно принято показывать зарождение любви, ее начало.
Ханеке идет в противоположном направлении, начиная с конца (этот финал мы видим еще до начальных титров). Герои картины – пожилые пенсионеры, респектабельная супружеская пара профессоров музыки, живущих в своей парижской квартире: за ее пределы, если не считать первых пяти минут, мы так и не выйдем. Анна и Жорж – так зовут всех супругов из фильмов Ханеке, от «Забавных игр» до «Скрытого», – не представляют себе жизни друг без друга, но давно погружены в рутину, которая, как считается, служит лучшим противоядием от любви. Испытание их чувств приходит сколь неожиданно, столь и неотвратимо. Анну поражает инсульт. Парализована правая половина тела, затем постепенно начинает отказывать все остальное.
Житейская, простейшая, пройденная многими, если не всеми семьями ситуация. Эта универсальность, бытовая неброскость трагедии и самоотвержения — самое важное, что есть в фильме Ханеке. Больше ни к чему эпатаж, резкости, жестокости: что может быть более жестоким, чем жизнь? Нет холодного аналитического взгляда и шоковой терапии, зато есть подлинное тепло. Режиссер документирует погружение в забвение и смерть, постепенно, шаг за шагом, с пристальным вниманием, которое постепенно перерастает в боль. Музыка, прерванная на полузвуке, анекдоты из прошлого, фотографии с неузнаваемыми лицами — метки на пути от любви к небытию; человек сопротивляется, заранее зная о своем проигрыше. Отказавшись от своих фирменных приемов, затемнений между длинными планами и использований постороннего медиаматериала,
Ханеке достиг высшего уровня творческой свободы. Язык фильма чист, прозрачен и незаметен. На такой высоте больше не надо изощряться по поводу того, «как», поскольку важно лишь, «о чем». А «как» придет само собой.
Чтобы ввязываться в такой проект, надо иметь надежных соратников. Неудивительно, что плечом к плечу с Ханеке стала его давняя подруга, наградившая его «Золотой пальмовой ветвью» Изабель Юппер, сыгравшая дочь главных героев, но куда более значимую ставку режиссер сделал на Жана-Луи Трентиньяна и Эмманюэль Рива. Он давно заявлял, что больше не желает сниматься в кино (последняя выдающаяся роль была сыграна в «Три цвета: Красный» Кшиштофа Кеслевского), она уже лет тридцать не играла ничего заметного. Однако Ханеке не просто пригласил в свой трудный фильм двух живых 80-летних классиков европейского кино, он соединил в одной картине героев культовых лент о любви, «Мужчина и женщина» и «Хиросима, моя любовь». Это вызов времени, культуре, актуальному контексту. В дуэли с общепринятым горьким скептицизмом, который еще вчера испытывал он сам, Ханеке одержал победу.
Заголовок «Любовь» звучит вроде бы слишком просто, чтобы не скрывать в себе подвоха. Но его нет. Перед нами действительно новый великий фильм о любви – не больше и не меньше.
Битву с временем выиграть невозможно, но и после неизбежного фиаско кое-что остается. Например, музыка: Шуберт, Бетховен, Бах, чьи ноты иногда прорываются в разреженное пространство фильма, заглушая монотонные крики умирающей. Трудно сказать что-то определенное о шансах Ханеке на каннские призы, невозможно предвидеть реакцию прессы или будущие кассовые сборы, но одно можно утверждать со всей определенностью. Этот фильм останется.
