Цивилизация
Вероятно, в будущем для нынешнего года придумают какое-то отдельное имя — в честь количества потрясений вообще и в частности смертей тех, чьего ухода уж точно никто не ожидал: Дэвид Боуи, Пьер Булез, Принс, а теперь и Леонард Коэн. Он только что выпустил блистательный альбом «You Want It Darker», заставив вновь говорить о себе едва ли не больше, чем нобелевский лауреат (и хороший друг Леонарда) Боб Дилан.
Продюсер альбома, сын певца Адам, говорил в недавнем интервью, что величие отца — в полном отсутствии ностальгии.
И действительно, эти песни вполне могли бы подарить патриарху любовь миллионов, даже будь они его дебютом. Впрочем, в случае с его биографией нет ничего зазорного и в ностальгии.
Сын иммигрантов из Польши и Литвы, внук ковенского раввина, он посмеивался, что в детстве его готовили к участи святого — его род вел свое происхождение от ветхозаветного первосвященника Аарона. У родившегося в середине 1930-х Леонарда были, разумеется, несколько иные интересы. Уже во время учебы в университете он выпустил первый сборник стихов, ставший итогом увлечения Йейтсом и Генри Миллером. В те же годы он впервые попробовал себя в музыке, собрав студенческую фолк-группу, но дальше дело не пошло. Коэн посвятил себя литературе и, вполне по моде того времени, отправился бродяжничать.
Судьба привела его на остров Идра в Греции, где он встретил Мэриэнн Илен — свою первую настоящую музу, которой были посвящены первые песни с дебютного альбома «Songs Of Leonard Cohen», увидевшего свет в 1967 году.
Пластинку, названную собственным именем, Коэн уже вполне мог себе позволить: к концу 1960-х он издал еще несколько сборников стихов (в том числе знаменитые «Цветы для Гитлера») и два романа — «Любимая игра» и «Прекрасные неудачники», которые вывели молодого автора в ряд культовых литераторов эпохи битничества. Собственно, занятия музыкой, которым был посвящен остаток долгой жизни Леонарда, он в какой-то момент с фирменной усмешкой объяснил финансовой выгодой.
<2>
В этих пометках на полях, чуть преувеличенно торжественной интонации, добросердечном лукавстве, кажется, содержится не меньше информации к размышлению, чем собственно в песнях или историях о борьбе с сексоголизмом и жизни в буддийском монастыре. На пересечении несочетаемого, в общем, и зиждется то слегка томительное умиротворение, которое дарят его лучшие песни. И в этом смысле совершенно не важно — из первого, акустического (и вроде как более благородного) периода или те, что были созданы начиная с конца 1980-х, когда Коэн внезапно стал хитмейкером, а звучать стал примерно так, как «живая музыка» в российских забегаловках.
Разговоры о звуке, в конце концов, дело вкуса, а песни остаются. «First We Take Manhattan», «Suzanne», «Dance Me To The End of Love», «Bird on a Wire», «Future» и, разумеется, «Hallelujah» — золотой фонд, по которому будут изучать музыку и поэзию ХХ века. Тут еще одна ремарка: несколько лет назад Коэн признался, что попусту трепать «Hallelujah», наверное, больше не стоит — песня к тому моменту стала самой перепеваемой в мире.
В ближайшие месяцы нас, вероятно, ждет еще несколько неизбежных версий. Но кажется, что Коэн, была б его воля, разумеется, не стал бы никому ничего запрещать.
Последние годы жизни певца — это вообще поразительная история. В конце 90-х правоверный иудей Коэн удалился в дзен-буддистский монастырь под Лос-Анджелесом, где принял имя Джикхан — «молчание». В середине нулевых — был обворован своим бывшим менеджером Келли Линч и фактически вынужденно отправился в затяжной мировой тур, в рамках которого выступил и в Государственном Кремлевском дворце. Концерты этого турне описывались очевидцами лишь в превосходных эпитетах, и действительно, это была квинтэссенция творческого метода, сочетание интимного трепета первых альбомов и почти кабацкой доступности более поздних. Неслучайно именно эти гастроли пополнили дискографию певца на целых две позиции. С другой стороны, Коэн пережил очередной творческий подъем, выпустив три альбома за шесть лет — и тут мы вновь возвращаемся к «You Want It Darker».
Честное слово, когда эта пластинка увидела свет, разговоры про творческое завещание патриарха зазвучали так однозвучно, что верить в них не то чтобы не хотелось, а попросту не получалось.
Так не бывает, со смертью невозможно договориться, божий промысел неисповедим.
Однако Коэн, по всей видимости, не напрасно посвятил Господу так много стихов. В последнем интервью, ставшем частью большого текста в журнале The New Yorker, действительно тяжело больной Коэн говорит среди прочего о том, что не боится смерти. Стало известно, что незадолго до смерти Мэриэнн Илен (той самой, с острова Идра) они с Леонардом обменялись письмами, в которых Коэн посулил доброму другу скорую встречу. В октябре все услышали, как он поет «I'm Ready, My Lord». В ноябре его не стало. После того как в судьбе поставлена точка, сами собой напрашиваются какие-то многоумные выводы и обобщения, но здесь их стоит придержать. Иудей? Буддист? Великий поэт? Музыкант? Писатель? Великий — Леонард Коэн.
