Цивилизация
Законы, согласно которым богохульство является уголовным преступлением, действуют в 59 странах мира и применяются на практике в 36 из них (Россия, к слову, входит в их число). Кроме того,
в мире существуют 13 стран, в которых «безбожие» наказывается смертной казнью — все они мусульманские — это Афганистан, Иран, Малайзия, Мальдивы, Нигерия, Пакистан, Катар, Саудовская Аравия, Сомали, Судан, ОАЭ и Йемен.
Однако, справедливости ради, нужно сказать, что высшая форма наказания за иртидад (вероотступничество — араб.) — довольно редкая практика.
Как правило, законодательство стран, суды которых вправе выносить смертный приговор за богохульство, предусматривают послабления. Например, 264 статья Уголовного кодекса Ирана гласит, что если оскорбительные слова в отношении пророка или ислама были произнесены в гневе, если они были пересказом чужих слов, если виновный произнес их по ошибке, тогда смертная казнь заменяется 74 ударами плетью.
Процессы над муртадами ( вероотступниками — араб.) обычно всегда показательные и сопровождаются возмущенной реакцией международных организаций — западные демократические страны часто с готовностью предлагают политическое убежище подсудимым.
Из-за строгости закона о вероотступничестве и его широкой трактовки подсчитать точное число неверующих в странах Ближнего Востока не представляется возможным. Например, по данным опроса Gallup International, проведенному в 2012 году 5% саудовцев считают себя убежденными атеистами. Впрочем, профильные исследовательские центры, например, Pew Research Center, называют цифру на порядок ниже — 0,7%.
Тенденция к свободе
26 сентября король Саудовской Аравии Салман объявил, что с июня 2018 года саудовские женщины смогут получать водительские права и садиться за руль. До тех пор королевство было единственной страной в мире, где женщинам официально запрещали водить машины.
По словам востоковеда Александра Игнатенко, еще год назад что-то подобное (разрешение женщинам водить машину) было невозможно представить в Саудовской Аравии. По мнению эксперта, руководители ближневосточных стран приходят к такой политике («именно к действиям, а не просто умственному атеизму»), так как понимают, что движение арабского мира в направлении исламизации ничего хорошего не принесет.
С одной стороны, тенденция на какую-то либерализацию действительно прослеживается. С другой, в той же Саудовской Аравии в 2014 году атеистов официально приравняли к террористам.
В прошлом году посол Саудовской Аравии в ООН в интервью Al Jazeera сказал следующее: «Мы — уникальная страна. <...> Мы — страна, которая однородна в принятии ислама всем населением. <…> Любые призывы, которые покушаются на исламское правление или исламскую идеологию в Саудовской Аравии расцениваются как подрывная деятельность и могут привести к хаосу». То есть говорить о каком-то кардинальном сломе не приходится.
Очевидно, что такой курс в конце концов столкнется с непреодолимым барьером. И тут будет два сценария — либо барьер будет преодолен за счет кардинального пересмотра роли религии в системе права стран Ближнего Востока, либо заставит руководителей проводить ретроградную политику. Как бы то ни было, опрошенные «Газетой.Ru» эксперты считают, что ближневосточный секуляризм (если он есть), скорее всего, не связан с общим ростом количества тех, кто причисляет себя к атеистам.
Восток — дело сложное
Например, в Пакистане в этом году военный суд страны вынес первый смертный приговор за вероотступничество. Правда, решение еще может быть обжаловано в судах высшей инстанции.
По официальной версии, Таймур Раза стоял на автобусной остановке в Бахавалпуре и читал со смартфона «богохульственный и человеконенавистнический материал». Доблестный офицер контрразведки, занимающийся борьбой с терроризмом, увидел это, арестовал Разу и конфисковал устройство. В телефоне обнаружились записи в Facebook, в которых высказывались «оскорбительные замечания в адрес пророка Мухаммеда, его жен и наложниц».
Адвокаты и семья осужденного утверждают, что Таймур Раза вступил в Facebook в спор об исламе, не зная, что его собеседник — офицер контрразведки, занимающийся борьбой с терроризмом.
Процессы на Ближнем Востоке настолько сложные, что не поддаются прогнозированию, уверены эксперты. Игнатенко приводит пример с современной турецкой политикой, которую эксперт описывает как ретроградную — в том смысле, что
президент страны Реджеп Тайип Эрдоган сознательно отходит от секуляризма основателя и первого лидера турецкой республики Мустафы Ататюрка и строит государство, в основе которого лежит ислам.
«Процессы исключительно сложные. И по этой причине сложно увидеть или найти в исламском мире чистый атеизм. Мы можем говорить только о тренде на отход от религии», — рассказал Игнатенко в беседе с «Газетой.Ru».
Профессор кафедры философии религии и религиоведения, факультет философии и политологии СПбГУ Сергей Фирсов приводит другой пример, который, правда, значительно старше — до Исламской революции 1979 года Иран фактически был светским государством, а теперь стал жесткой теократией.
«Возможность женщинам водить машину или появляться в публичных местах без сопровождения родителя, брата или мужа — это, конечно, свидетельство того, что секулярные тенденции в каких-то своих проявлениях достигли и этого региона, но в каких именно мы сказать не можем», — рассуждает Фирсов.
Кроме того, по словам Фирса важно понимать, что принадлежность к религии может обуславливаться, например, традициями или исходить из национальных соображений.
«Если мы просто посмотрим на социологию, то окажется, что в России православных больше, чем верующих. Православие — это некая национальная идентичность. Это те моменты, на которые стоит обращать внимание, если мы говорим о религиозном факторе в любых процессах», — рассказывает эксперт.
Поэтому, продолжая эту логику, Фирсов добавляет: исключение религиозного фактора из войн на Ближнем Востоке не охладит регион и, возможно, даже не сократит число военных конфликтов.
Эксперт приводит в пример в Сирию, где на протяжении двух поколений правят алавиты (алавизм — эзотерическое ответвление шиизма), тогда как большинство населения — сунниты (74%). Фирсов объясняет: если Асад теряет власть и в стране начинаются чистки по признаку «группа населения алавиты», то первичным мотивом здесь будет не религия, а политические соображения и ненависть к ушедшей власти.
Поэтому эксперт не склонен соглашаться с тезисом о том, что, если исключить из ближневосточных конфликтов религиозный фактор, который часто является главным катализатором войны, то на смену старому порядку придет новая более сдержанная логика.
