Россия в уме

Простой русский человек, образование среднее техническое, место работы – маленькое предприятие в городе Сальске Ростовской области, на мой вопрос: «Что же у нас стряслось с Украиной?» – ответил с усмешкой:
– А что, разве непонятно?
– Неужели вам все понятно? – отозвался я тоже не без иронии.
– Сейчас объясню! – сказал он.

Но пока я собираюсь с духом для того, чтобы изложить его понимание ситуации, давайте сделаем небольшое отступление. Гео-, так сказать, политико-психологического характера.

С чего начинается родина?

Это мы примерно знаем. «С картинки в твоем букваре», как писал поэт Матусовский, или «с родинки на правом плече у Кати, за которой еще не пришли Двенадцать», как писал поэт Сухотин, адресуясь к третьему поэту, которого положено знать без подсказок. Но это не так важно. Родина – вот она, и не важно, из какого зернышка она произросла.

Но есть еще один вопрос. Гораздо более существенный. На чем завершается родина? В самом буквальном смысле – вот тут родина, а тут уже нет. Все, стоп, дальше уже совсем другая страна.

Повезло государствам, которые четко отграничены от своих соседей – горами, морями или широкими реками. Или наличием сильного соседа.

Вот Франция, например. Пролив Ла-Манш – за ним Англия. Пиренеи – за ними Испания. Альпы – за ними Италия. Замучаешься плавать или карабкаться. Рейн не так широк, как Ла-Манш, переправиться можно – но там немцы живут, народ весьма суровый.

России в этом смысле было труднее. Она двигалась во всех направлениях, нащупывая границы, которые оказались очень далеко от Русской равнины. Кавказский хребет, центральноазиатские горные системы, Амур, восточные моря, Северный Ледовитый океан, а на западе – Германия и Австрия.

Естественно, это продвижение сопровождалось традиционными для европейских империй мифами. О великой цивилизаторской миссии (когда двигались на юг и восток) и о собирании славянских – то есть почти русских! – народов, когда шли на запад.

Почувствуйте разницу между «миссией» и «собиранием». Народы и территории, которые наша страна включила в себя в ходе выполнения «миссии», с самого начала осознавались как нерусские, поэтому уход Южного Кавказа и Центральной Азии был воспринят довольно-таки равнодушно.

Ужасающее равнодушие – государственное и общественное – было проявлено и к сотням тысяч русских, которые остались в Центральной Азии, были лишены многих прав, обнищали, а то и просто погибли.

Это очень важный момент. Очевидно, «русскость» для русского человека связана не только с кровью, но и с почвой. Живешь в России – русский, а если нет – извини, братец. Недаром русских беженцев из Молдавии и Киргизии в российских деревнях неодобрительно зовут «молдаваны» и «киргизы», невзирая на их стопроцентно славянскую внешность, безукоризненную родословную и чистейший язык (простите мне этот расистский перечень).

А вот «собирание народов» – дело совсем другое.

Очевидно, кроме географической России, политической, юридической России существует еще и мысленная Россия. Так сказать, «Россия в уме», в наших представлениях и фантазиях.

Россия в уме – это не Российская империя в границах 1917 года, боже упаси! И даже не СССР. Это пресловутое «триединство» России, Украины и Белоруссии. Как отмечено в переписи 1897 года: «Русские, в том числе великороссы, малороссы и белорусы». Очевидно, от этого очень старого представления нынешняя Россия пока не избавилась.

Поэтому

у «мысленной России» западной границы пока нет. Вернее, она есть, но она сильно западней, чем официальная.

Именно поэтому Россия так лелеет Союзное государство России и Белоруссии и готова тратить кучу денег на синекуры для чиновников этого воображаемого союза. Именно поэтому Россия всячески заматывала предложение Украины обозначить государственную границу в натуре, вбить наконец колышки и натянуть веревку. Именно поэтому высокопоставленный российский чиновник заявляет, что «строительство Украиной стены на границе с Россией сделает невозможным восстановление отношений между двумя странами».

Хочется спросить: а как же наша родимая стена, то есть колючая проволока, вышки, контрольно-следовая полоса и всякие дзоты, которыми ощетинилась граница СССР, не мешала братским, теплым, дружеским отношениям между СССР и Польшей, Чехословакией, Венгрией и далее по периметру – до Кореи? Она даже вызывала чувство законной гордости. Пограничник Карацупа со своим верным Ингусом. Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим, и все такое.

Чужой-своей, вот в чем вопрос.

Белоруссия и Украина воспринимаются как «тоже Россия». Украина – в рамках «мысленной России» – это на 99% Россия в Харькове, Донецке и Луганске, на 50% Россия в Киеве и на 1% Россия во Львове и Ужгороде. Такой вот западный континуум, размытая граница с Европой. «Мысленная Россия» должна упираться в Германию (через Польшу), а также в Чехию, Венгрию, Румынию – в страны, о которых ясно, что они на 0% Россия, то есть уже совсем не Россия. Прямо как Грузия или Китай.

Но вернемся к моему знакомому из города Сальска Ростовской области.

– Что же у нас стряслось с Украиной? – спросил я.
– А что, разве непонятно? – с усмешкой ответил он. – Сейчас объясню. Украинцы захотели жить как в Европе.
– Это как? – удивился я.
– Это чтоб закон один для всех! – разозлился он. – Это чтоб без крыш, откатов и заносов, понятно? Чтоб по закону!
– Ну и?
– А нашему начальству это не понравилось. И все дела.

Он вздохнул. И я тоже.

А ведь на самом деле.

«Украина без крыш, откатов и заносов», но с безвизовым режимом с Россией представляла собой страшную угрозу для России. И дело не в ущербе нашей экономике из-за возможного неконтролируемого доступа европейских товаров на российский рынок – допустим, что такой ущерб действительно был бы очень велик. Но угроза совсем не в этом. Угроза в том, что рядом возникает альтернативное русскоязычное государство.

Где, в общем, та же культура, где тебя понимают без переводчика и язык выучить нетрудно (чай, не литовский!) – но где бизнес не крышуют, не дербанят и не кошмарят. Где не бьют в милиции. Где суды реально независимы. Где выборы – это выборы, а не ритуал почтения к власти в глубинке и карусель фальсификаций в больших городах. Где пресса свободна.

Ясное дело, что в очень обозримом будущем туда переносится вся деловая, а там и культурная активность. Не только капиталы, но и люди.

Все, что движется и не очень крепко приросло к власти, тут же переедет из Москвы в Киев, а из Перми в Полтаву.

Конечно, это был вызов.

Российская власть оказалась на распутье. Либо принять этот вызов и усилием политической воли побороть «крышу, откат и занос» – для начала. А там и подтянуться по части судов, выборов и прессы. Тогда победа (в смысле деловой и человеческой привлекательности страны) вполне могла остаться за Российской Федерацией.

Либо же постараться ослабить Украину, сделать так, чтоб ей было не до «европеизации». Что и было сделано.

Это решение было в принципе неверным, и вот, на мой взгляд, почему.

Потому что на другой чаше весов все равно был распад «мысленной России». Но в случае признания за Украиной права на европейский выбор и тем более в случае постепенного подтягивания России к европейским стандартам права и деловой этики этот распад был бы очень медленным, а может быть, и не распадом вовсе, а восстановлением восточнославянского континуума на новом уровне. Тогда бы, кстати говоря, сохранился и Русский мир…

Но теперь Украина отделилась от России окончательно и бесповоротно.

Увы, это и есть тот самый распад России, которого все опасаются и против которого принимаются новые статьи УК.

Пока речь идет не о реальной, а о «мысленной России», так вот «мысленная Россия» распадается на глазах, а если совсем честно, уже распалась.

А проблемы «мысленной России» могут вызвать проблемы в России реальной. В частности, может возникнуть вопрос восточной границы, где русское смешивается с мордовским, чувашским и, главное, с татарским и башкирским, далее распыляясь в сибирском, которое вроде бы совсем русское, но в смысле лояльности Центру довольно-таки проблематичное.

В интересах целостности России было сохранять дружбу и доброе соседство с Украиной любой ценой. В том числе и ценой серьезных институциональных изменений. Потому что

есть вещи гораздо важнее, чем благополучие отдельных бизнес-кланов и чиновничьих камарилий.

Речь идет о мире, речь идет о целостности нашей очень сложно устроенной федерации территорий и народов.

И что же, теперь поздно? Нет! Меняться никогда не поздно.